«Если хочешь что-то хорошо спрятать, положи это на видное место» (с)
На картинах Бенджамина Уэста «Королева Шарлотта с дочерью» (Benjamin West, Queen Charlotte with Charlotte, Princess Royal, 1776) и «Королева Шарлотта» (Benjamin West, Queen Charlotte, 1776) видно челнок для плетения узелков в правой руке королевы. Некоторые думают, что на этих портретах в левой руке королевы Шарлотты ни что иное, как кольцо фриволите. И некоторые утверждают, что на указательном пальце левой королевы руки видна нить, которая тянется из сплетённого фрагмента кружева. На самом деле такие утверждения — нелепица не меньшая, как и утверждение, что королева придумала рецепт «шарлотки».
Рассмотрим похожий королевский портрет.
Да, на указательном пальце нить по фактуре отличается от нити, идущей от челнока, но этому есть простое объяснение: королева изображена в момент, когда левой рукой приготовила петлю для завязывания узла. Эти узлы были нескольких типов и применялись в вышивки в прикреп, подобно тому, как пришивают бисерную низку — это дает интересную фактурную поверхность целиком вышитого контура, целиком фрагмента или в сочетании с другими вышивальными швами.
В том, что наше предположение верно, мы можем убедиться, детально рассматривая другие подобные портреты дам с челноками.
Существует и большое количество портретов французских дам с челноками. На портрете Аделаиды де Франс (Jean-Marc Nattier, Princess Marie Adelade de France, 1756) дочь короля Франции Людовика ХV с челноком.
Реалистичность и тщательность в изображении деталей... Что важно для нашего исследования: мы по-прежнему не видим никаких следов фриволите. Молодая девушка в правой руке держит челнок, левой рукой натягивая нить. Челнок, отлично видим — ошибочно думать, что это челнок для фриволите, — очень велик. Он из металла золотистого цвета, на шпулю намотана довольно толстая нить того же цвета - возможно что и челнок, и нить действительно золотые, — исходя из статуса принцессы, это не удивительно. Удивительно другое — то, что идущая от челнока к пальцам левой руки нить имеет, очевидно, гладкую фактуру, а выходя из щепоти, фактура нити резко меняется. То, что это происходит не из-за натяжения нити видно на увеличенном фрагменте картины.
Выходящая из-под пальцев Аделаиды и прячущаяся в её сумочке нить выглядит как цепочка узелков, чем собственно она и является. Нить, идущая от левой руки похожа на низку золотых бусинок. Узелки в цепочке размером с мелкую жемчужину или бисеринку. Мы говорим «цепочка узелков» потому, что узелки следуют друг за другом с некоторым интервалам, а не сливаются в единый шнурок, характеренный для макраме и фривлите.
Так же ошибочно думать, что основным материалом для плетения фриволите были тогда серебряные и золотые нити — она же не плетет кружево фриволите! Нет причин для подобного предположения. Бросается в глаза, что нить, идущая от челнока к левой руке и нить, идущая от левой руки к сумочке с рукоделием, имеют разную фактуру. При той тщательности, с которой художник выписал детали туалета, фактуру кружева, вышивки ткани — сложно предположить, что он ошибся или не столь тщательно изобразил рукоделие принцессы. Мы еще вернемся к этому, а пока ещё просмотрим несколько портретов из «нашей галереи».
Рассмотрим еще один портрет, он более ранний по датировке (Louis Tocque, Madame Dange faisant des noeuds 1753 musee du Louvre).
Опять мы видим громоздкий челнок с несомкнутыми щечками. В левой руке дама держит получившуюся цепочку узелков. Обратим наше внимание на сумочку для рукоделия лежащую под левой рукой: создается впечатление, что она из дорогого шелка, возможно вышита; отделана золотым, воздушным кружевом. Очень может быть что сшила и отделала ее сама мадам. Но это кружево не фриволите. На даме много кружева: в виде отделки чепца, на отделке лифа, на отделке батистовых рукавов, кружевное жабо... При этом мы не видим кружева фриволите с его простым, симметричным рисунком, не видим этой простоты и филигранного изящества. Еще сто лет будут выходить модели и руководства по изготовлению подобных сумочек, и если бы дама плела кружево, то не преминула бы применить его в отделке — это еще одно косвенное доказательство «не популярности» фриволите.
Еще один портрет (Michel-Pierre Hubert Descours, Portrait of Elizabeth de la Vallee de la Roche, 1771) и опять мы видим громоздкий золотой челнок с несомкнутыми щечками. В левой руке дама держит получившуюся цепочку узелков, прячущуюся в сумочке с рукоделием.
Несмотря на, как сказали бы в те времена российские любители живописи, скромную отделку портрета заморской барыни, художник правдив до конца: он счел нужным передать разнофактурность, характерную в виде этого рукоделия, для нити и узелковой цепочки.
Есть еще множество примеров... Жаль, но эти портреты дам с узелковым рукоделием ХVIII-го века, не в состоянии нам проиллюстрировать существование или зарождение фриволите.
Говорящие, что эти блистательные дамы занимались фриволите, наиболее часто ссылаются на челноки в их руках, но, как мы могли убедиться, их утверждения не более, чем желаемое, выдаваемое за действительное. Наличие челноков, скорее всего, это связано с бытовавшей на тот момент технологией и ассортиментом изделий: изготовление узелковой пряжи для вышивания. А предположение, что на тот момент фриволите еще не отделилось, в самостоятельный от макраме, вид рукоделия — не лишено основания и правдоподобия:
1) для удобства в работе в технике макраме могут применяться челноки, весьма разнообразные по виду;
2) макраме известны различные плетеные шнуры теми же узлами, что применяются фриволите;
3) в фриволите применяются узлы, что применяются в макраме: правый узел, левый узел, двойной узел… "Узлом фриволите" двойной узел назвали позднее, очевидно, это название пришло от людей владевшими обеими техниками плетения.
При внимательном рассмотрении эти картины показывают, что челноки слишком велики, чтобы быть фриволите челноками. Для фриволите эти челноки довольно громоздки. Они в то время были намного больше, чем употребляемые в настоящее время челноки фриволите: имея длинну между 13 см и 15 см и шириной между 2,5 см и 5 см, с открытыми лезвиями в конце так и крупной шпулькой, чтобы на нее могла быть намотана довольно толстая нить. Как мы видили, некоторые очень ценные челноки были использованы для плетения, золотой нитью.
"Портрет" симпатичного клубочка. Для художника важна модель, настоящий художник в неё влюблен, даже если его модель — простой клубочек. Поэтому мы испытываем художникам прошлого глубокую благодарность за то, что они сохранили для нас мельчайшие детали быта далеких, давно прошедших веков. Эти мельчайшие детали вроде невзрачного клубочка, в то время когда крайне мало других материальных и письменных свидетельств, становятся наиважнейшими для реставраций, подобных нашей. Не такой уж простой портрет клубочка: клубочек «позирует» на фоне супружеской пары. А в руках прекрасной половины этой пары (Charles Antoine Coypel, «Double Portrait Presumed to Represent Francois de Jullienne and His Wife» 1743) находится заправленный пряжей челнок. Челнок, опять же, такого размера, что его можно применять для ручного ткачества на станке небольшого размера. Большой челнок с несомкнутыми щечками — может, наше предположение, что дама не без мастерства и с удовольствием дома ещё и ткала и не лишено основания? При таких размерах челнока, это предположение выглядит правдоподобнее, чем предположении о плетении с его помощью фриволите, не так ли? К сожалению, о том ткала ли она, мы уже не узнаем.
И снова мы видим, как меняется фактура нити: гладкая фактура, характерная для нити, сменяется зернистой, характерной для узелковой цепочки.
Мы уже говорили, что вязание узелков было обычным времяпрепровождением дам из высшего общества, которые хотели занять свои руки на балах, приемах, прогулках, во время долгих путешествий, даже в театре. (Не все из имеющихся картин, вы увидите во время нашей экскурсии по пинакотеке). Вывязывание узлов не требует особого напряжения глаз, таким образом, плести можно абсолютно не глядя — доверяя своим тактильным ощущениям, например, если свет в комнате был слишком слаб, а как известно, в те времена отсутствовало электрическое освещение.
Эти узлы, возможно, были нескольких типов и применялись в вышивке « в прикреп», подобно тому, как пришивают бисерную низку — это дает интересную фактурную поверхность целиком вышитого контура, целиком фрагмента или в сочетании с различными вышивальными швами.
Как мы знаем, сейчас вышивальщицы не завязывают узелки на пряже перед вышивкой. Возникает закономерный вопрос; почему, в то время, надо было узелки плести предварительно, а не делать их в процессе вышивки, как в наше время? Дело в том, что в вышивке произошел технологический прорыв: 1850 г. появилась швейная и вышивальная иглы современного вида. То есть, это произошло более чем через 50 лет от написания рассматриваемых нами портретов. В то время, когда жили наши героини, иглы, были не совершенны, хорошие серебряные были дороги, поэтому были распространены и альтернативные вышивальные приспособления, такие как тамбурный крючок. Из-за несовершенства игл было невозможно выполнять современным способом узелковую (французскую) вышивку.
Мы совсем не рассказали о таких важных аксессуарах как дамские сумочки! Челноки переносились в маленьких, завязывающихся сумочках, напоминающей большой кисет, которые были также богато декорированы и даже могли быть украшены драгоценностями. Светскую даму было без неё, зачастую, и не увидеть. Сумочки были разнообразны, но нас заинтересовали три из них: две на портретах и одна из коллекции одежды.
На портрете еще одной дамы с челноком, мы видим маленькую сумочку с сетчатой отделкой. Нас заинтересовала сетчатая отделка сумочки. Нам не удалось найти иной копии картины для достаточного увеличения фрагмента, на котором мы могли бы рассмотреть все детали сумочки. Но подобную отделку мы видим у сумочки на портрете принцессы Марии (Prinzessin Kunigunde by Pietro Antonio Conte Rotari, 1755, "Мarie Кunigunde of Sax").
Поверх тканого чехла лежит достаточно толстая сеть, предположительно, из шнура. Место смыкания боковин сумочки отделано зубчатыми фестонами, предположительно, из того же шнура. Верх сумочки отделан так же фестонами, но по виду больно плотными: возможно, они сплетены в технике макраме или даже связаны крючком, мы можем сделать это предположение исходя и уровня развития этих техник в то время. Ручки имеют вид лент — не будем строить предположения — такую фактуру можно получить в нескольких техниках рукоделия.
Нам особенно интересно и важно понять, из какого шнура получены сетка и фестоны отделки сумочки принцессы.
Похожую сетку на подобной сумочке мы можем разглядеть на следующем фото: узелковый шнур на сумочке скреплен сеткой филе. Мы уверено говорим «узелковый шнур» потому, что на фото синей сумочки хорошо различима текстура, характерная для шнуров, изготовленных на основе одинарного и/или двойного узла. На сумочке принцессы, насколько мы можем увидеть, отсутствует сетка филе: возможно шнуры скреплены в сеть каким-либо другим способом — таких возможностей несколько, но мы воздержимся от предположений в отсутствии её оригинала. Шнурок сетки и зубчатых фестонов мог быть изготовлен в технике макраме — отсутствует явная фрагментация шнура, характерной для техники фриволите. Шнурок для фестонов мог быть сплетен единым, а затем сшит, вшит или ввязан к основе для получения фестонов и накрахмален, и напудрен в целях сохранения формы — это мы можем сказать с уверенностью благодаря нашему знанию о развитии рукоделия в то время. Мы сейчас не имеем возможности подробно разбирать отличия техник фриволите и макраме, но, пожалуй, самым существенным является именно фрагментация. Не детали туалета, не челнок, не фактура отходящей от правой руки и прячущейся в сумочке нити, не дает нам повода «заподозрить», что принцесса плетет или знакома с фриволите. Поэтому, если мы рассмотрим весь комплекс фактов, то самым правдивым предположением будет что все три сумочки сделаны в технике макраме. Какие приспособления для плетения были применены нам неизвестно, возможно, что подобные челноки — один или несколько (применение челноков подобного размера и конструкции в технике вполне возможно).
Как мы уже говорили, отсутствие товарного производства говорит о зачаточном состоянии какого-либо рукоделия в местах его предполагаемого бытования, о его неразвитости — это состояние можно описать как прототехника. Для возникновения нового рукоделия нужны не просто условия общения нескольких домохозяйств, пусть и столь обширных как королевский двор.
Даже если заимствуется технически и эстетически развитое рукоделие, как в случае, например, российских кружевных промыслов, на их развитие уходят десятилетия, что говорить о любительском, а не мануфактурном производстве. Тем более в новых кружевах, подобного качества не могло возникнуть потребности. Насколько качество этого кружева было специфическим, мы расскажем в другой части нашего исследования, посвященной времени возникновения кружева фриволите и его технологии. Забегая несколько вперед можно сказать, что фриволите, когда оно впервые вошло в широкую практику в начале девятнадцатого века, считалось простой и недорогой альтернативой тем формам кружева, которые требуют специальных инструментов и квалифицированных рабочих для производства.
Насколько челноки для плетения изменились за несколько десятилетий, мы увидим на следующем портрете ( Francis Wheatley, «Portrait of Mrs. Pearce» 1785).
Как видим, к концу века челноки стали меньше. В своей частной переписке, позже, в 1781, некто Parson Woodforde упоминает покупке пары небольших челноков из слоновой кости для своей племянницы за один шиллинг. Говорит ли это, что это челноки для фриволите? Нет! Это может говорить, что он в своей жизни видел челноки и побольше, например у своей матери.
Понятно, почему женщина с челноком стала символом фриволите — это дань сложившейся на протяжении бытования техники наиболее распространенной технологии. Но кому, как не российским женщинам знать, что повсеместно, даже в горах установленные скульптуры «женщина с веслом», не свидетельствуют о том, что гребля — любимое развлечение настоящих женщин. Поэтому многочисленные изображения женщин с челноком в руках не свидетельствуют не только о повсеместном увлечении фриволите, а вообще не свидетельствуют о существовании этой техники в то время.
Еще раз, забежав вперед, на этот раз на целое столетие, скажем, что мы нашли источник многих недоразумений в истории фриволите: это еще одна королева. Королева Елизавета Румынская была не ординарной женщиной своего времени: если мы скажем, что ей же мы обязаны румынским шнурковым кружевом — это не будет преувеличением.
Некто леди Хоара (Lady Hoara) написала совместно с королевой книгу о фриволите. У нас создалось впечатление, что в ущерб истине, при цитировании исторической части этой книги последующими исследователями истории фриволите, предположительные интонации были изменены на утвердительные. Это приукрашивает историю, но по сути красивая ложь.
В заключение, мы можем с уверенностью сказать: до XIX в какой-то отдельной, сформировавшейся техники плетения кружева фриволите не существовало. Это не хорошо и не плохо — это просто исторический факт.
Первая часть