В качестве пролога:
"Только будучи жёстко зафиксированной
Ева поволяет себя сфотографировать 
"
Часть 1.
- Мама, это Ева. И она будет жить с нами, - в сотый раз мысленно прокручивал в голове Артём одно и то же. Прочие убедительные доводы в пользу Евы никак не придумывались. Так оно обычно и бывает, когда человек сначала не любит читать, потом не знает, как мыслить своими мозгами, а затем и как произносить речи на заданную тему. Мыслительная деформация в масштабах целого поколения.
Реакцию мамы предугадать было сложно. С одной стороны, человек она ,конечно, душевный и сострадательный. С другой стороны, жизненный опыт регулярно ей доказывал, что благими намерениями вымощена дорога в ад.
Мама улетела на юг в отпуск.
Не успели ещё шасси самолёта коснуться посадочной полосы, как Ева уже была дома.
До возращения мамы из отпуска оставался целый месяц.
Артём надеялся, что аргументы и доводы обязательно найдутся.
- Почему назвал её Евой?
- Она в моей жизни первая.
- Вторая, - не соглашаюсь и качаю головой, - у тебя же была Герда. Она – первая… Помнишь? В детстве… Когда тебе было четыре…
Он качнул головой:
- Не помню.
Дома одиннадцатый год жил Стёпа: спокойный и рассудительный, доброжелательный и ненавязчивый. Его красивые миндалевидные глаза превратились в блюдца при виде Евы.
Смелая и бесцеремонная, она с энтузиазмом осваивалась в квартире, пробуя на зуб обои, наличники у двери и кабель от телевизора. Потом она съела половину опилок из Стёпиного туалета, половину просто разбросала.
На следующий день, Стёпа, загнанный Евой в туалет, вопил, что это уже не дом… Это лабра-дур-дом… И настаивал на изгнании Евы… Правда, только одними глазами… Привыкший к трепетному отношению к его персоне, он думал… он надеялся… что всё это ему только снится… и вот-вот как-то само рассосётся.
Через неделю он понял, что его глаза и их красноречивое выражение – это не метод для борьбы с Евой.
Она, по собственной юности, не умела читать в зеркале души. - глазах
А может, просто не хотела.
Фыркать и отбиваться левой лапой Стёпа начал только через неделю.
Сказывалось десять лет жизни в неге и довольствии, а также джентльменское воспитание.
Ева восприняла его поведение за новую игру и с удовольствием на него гавкала, одновременно высоко подпрыгивая.
Стёпа загрустил. Его ограничили в пространстве и оставили для житья всего одну комнату.
- Когда ты скажешь маме про Еву?
- Через неделю.
Обувь перекочевала в шкафы и на верхнюю полку вешалки, туда, где обычно лежат шапки. Каждое утро обнаруживались новые разрушения. Недавно проведенный ремонт приказал долго жить: уровень оборванных обоев становился всё выше, плинтуса, наличники, стекло двери, ручка от кухонного шкафчика, чехол с табуретки. Радостное броуновское виляние хвостом и как следствие - куча синяков на ногах.
- Она ведь поумнеет…
- Конечно… Глядишь через годик…
- Ева уже знает команду сидеть…
- Если она знала команду «не грызть»)))…
Часть 2.
День рожденья…
Праздник детства…
«Мама» вчера говорила, что у Евы день рождения и съела шоколадный маффин за её здоровье, запивая лакомство кофе. Жадина, она даже не дала понюхать вкусняшку. «Папа» (он же племянник) сказал, что не вчера, а именно сегодня Еве исполняется 4 месяца, и с утра дал ей вкусную колбаску. Она так хорошо пахла и долго жевалась. Конечно, не так долго, как высушенное коровье ушко, которое ей как-то украдкой дала «мама». «Папа» в питании Евы строго придерживался диеты, прописанной ветеринаром, «мама» же вовсю экспериментировала на радость Еве и украдкой от «папы». А та рада была стараться и ела всё, до чего могла дотянуться, достать, вытащить, выпросить.
Ева смирно лежала в прихожей и думала о чём-то своём щенячьем, положив морду на лапы. Часом раньше, она нашла журнал «Семь дней» на кухонном столе.
Сейчас он превратился в ворох красочных обрывков бумаги.
Тут же лежал изрядно обгрызенный кусок деревяшки. Если внимательно присмотреться, то можно догадаться, что в своей прошлой жизни это было деревянной лопаткой.
Послышался знакомый перезвон домофона. Ева вскочила и начала поскуливать: вот-вот кто-то должен был повернуть ключ в замке и зайти в квартиру… Ну почему так долго… Она стала гавкать от нетерпения… О… Уже дверь в тамбуре открылась… Уже совсем скоро…. Кто там? «Мама» или «папа»?...
- Ну и чего ты шумишь? – начала было «Она», - о-о-о-о, да ты зачитала журнальчик до дыр)))) вернее до клочков. И как? Что нового в прессе пишут? А «папа» как обрадуется, когда домой вернётся. Когда он убирался в квартире последний раз? Наверное, не далее, как сегодня утром…Пелёнки разбросаны… ну Ева, - укоризненно произнесла она, - что же ты творишь?... Хорош прыгать… Ева, колготки мне порвёшь. Ева, фу. А где Стёпа? Вас разделили? Признавайся, ты ведь его задираешь? О, я его нашла, - произнесла «Она», открывая дверь в комнату, - нет-нет, дорогая, похоже, сюда тебе нельзя, здесь Стёпа живёт.
Стёпа ткнулся пушистой головой в лодыжку и прошёлся по ней всем своим телом. Хвост на секунду задержался под коленкой.
- Мммур, о, ты принесла пакет… Он так здорово шебуршит… Там ведь есть что-то вкусненькое для меня? - кот мягко запрыгнул на стул и положил передние лапы на стол.
- Не лезь на стол, - осадила его «Она», - так себя воспитанные коты не ведут. Даже, если их когда-то нашли на Белорусском вокзале и принесли домой.
Стёпа чинно сел на стул, а миндалины глаз не отводили взгляда от пакета.
Из-за двери вновь послышалось Евино скуление: «Ну что ж вы там без меня делаете», потом раздался удар мощного тела о дверь, словно её высаживали крепким плечом. Стёпа скосил глаза на дверь, не поворачивая шеи.
- Не понимаю, как можно было в одной квартире завести кошку с собакой, - покачала головой «Она».
«Мммурр, и я о том же», - красноречиво глазами ответил ей Стёпа, - «нам так хорошо было раньше втроём: я, «мама» и «папа». А тут эта Ева, жуткий монстр, стоит только двери открыться, как она влетает в комнату, и.. о ужас…ест мой корм, выпивает мою воду. А ещё, она жрёт пиллеты (цилиндрики из опилок) в моём лотке, а потом разбрасывает остатки по полу», ты себе представить не можешь, одна разруха в доме с её приходом» - продолжал ябедничать кот, - меня вот переселили сюда… живу теперь один одинёшенек… в четырех стенах… а я ведь так люблю гулять по кухне… там же стоит большой холодильник, а в нём столько вкусненького…
- Стёпа, я же к тебе не с пустыми руками. Мне вот на улице корм для пушистых кошек вместе с листовкой вручили. Ты ведь у нас пушистый кот?
- А то, - увел в сторону глаза Степан, а «Она» продолжала рассказывать, - очень симпатичная девочка в желтенькой футболочке раздавала вкусняшки для тех, у кого дома есть коты и кошки. Я сразу вспомнила о тебе.
- Как же мне нравятся девочки, которые просто так корм раздают, - кот поднял глаза к потолку, - и ты, которая мне его принесла, - Стёпа благодарно ткнулся мордой в руку.
- Твоё счастье, - продолжала «Она», - что производители кошачьего корма решили провести промо-акцию. Иди, ешь.
Стёпа мягко спрыгнул и подбежал к кормушке.
- Ой, а кто это тебе миску для еды надвое расколол?
- Ты ещё спрашиваешь, - мысленно вздохнул Стёпа, - кто в этом доме может керамическую двойную плошку надвое разбить?
Зазвонил телефон:
- Приветик, а ты где? Скоро будешь? Да, я уже приехала, всё в порядке, даже успела накормить Стёпу. Тебе что на ужин приготовить? Говоришь, такое, чтобы нам завтра в лес по грибы? Тогда пирожки. Пошла я к «мартену»…Подожди, ещё вопрос: Еву кормить?... Не надо? Ага, Артём её сам вечером кормит. Понятно, собаку должна кормить одна рука. Ладушки-океюшки. Всё, жду тебя.
«Она» переоделась и ушла, закрыв за собой дверь. Стёпа последний кусочек корма аккуратно нацепил на коготок, как на вилочку, и с удовольствием съел. Ещё раз облизал плошку и начал умываться.
А тут Ева: радостная, активная, прыгающая.
- Ну ты и выросла. Прямо лошадь. Прекрати скакать. И брось кусаться, дитя неразумное.
Сколько в тебе энергии. На тебе же пахать можно, - приговаривала «Она», оглядывая кухню. Ну вот они – изменения – дыра в линолеуме, вся в отпечатках носа блестящая дверца духового шкафа, огрызок сырой свеклы и очищенная от шелухи луковица, лохмато-кружевной край сидушки стула, сквозь который стыдливо проглядывает поролон, отметины зубов на ножках стула.
- Ева, ну как можно грызть стулья, на которых сидит твой хозяин?
Ева присела как-то набок. Так сидели амазонки в женских сёдлах.
- Как интересно ты сидишь. Интересно, это норма? Надо будет у Артёма спросить. Давай мы с тобой договоримся: я быстренько делаю тесто, потом мы с тобой минут сорок гуляем в парке, возвращаемся и я готовлю пирожки... Ты же любишь гулять?
Ева наклонила голову.
- Не понимаешь слова «гулять»? Странно. Ладно, мала ещё, наверное…
Вечером «мама», «папа» и «Она» пили чай с пирожками.
«Она» съела четыре, «мама» - пять, «папа» все шесть или семь.
А Ева, та, которой сегодня целых четыре месяца исполнилось, - ни одного.
И ведь она так старалась помочь всё то время, что жарились пирожки: то ставила лапы на столешницу и втягивала ароматы, то украдкой вылизывала масло со стола, за что была изгнана с кухни, то путалась под ногами, то приносила канат и просила поиграть, то начинала прыгать и лаять и тогда все втроем на неё шикали и пытались приструнить.
Артём насыпал ей вечернюю порцию корма. Ева на мгновенье присела и после слова «можно» метнулась к миске и уткнулась в неё. Ухо вывернулось наизнанку и розовело на фоне блестящей шерсти темного шоколадного цвета.
Ярко-желтую миску, в которой оставалось больше половины приготовленных пирожков, решено было оставить глубоко в самом дальнем углу столешницы, за электрическим чайником. Так чтобы Ева не достала. Дверь на кухню закрывать было бесполезно, так как декоративное стекло «девочка» в один прекрасный день уже успела выбить.
Утро началось рано. Уже в полшестого. Стёпа прыгнул на кровать и стал будить «Её», разминая лапы и выпуская при этом когти: «Ну давай-давай, вставай, солнце уже в зените, а я ещё не ел».
- Степанида, ёжкин кот, дай поспать… Хотя мы ж за грибами… Правда твоя, вставать пора.
За дверью, тем временем, слышался подозрительный хруст.
«Она» сладко потянулась в постели, не спеша опустила ноги на пол, обула тапочки, набросила махровый халат, вышла в прихожую и прошла на кухню. «Мама» сидела с сигаретой перед чашкой кофе и пыталась проснуться. Ева подозрительно тихо лежала. При виде «Её» собака встала, потом присела по-амазонски, набок, вытянула лапу почесаться и тут же завалилась.
- Что это с ней?
- Ничего не замечаешь?
- Нет.
«Мама» головой показала на край стола. Там стояла желтая миска с живописной бахромой сколов пластмассы по краю и длинными трещинами по бокам.
- Не поняла.
- Ева встань.
Та и ухом не повела и продолжала лежать, положив голову на лапы.
- Ты её пузо видишь? Она ж как беременная лошадь… Эта дура сожрала все оставшиеся пирожки…
- А вот в чем дело, - расхохоталась «Она», - теперь понятно, почему Ева у нас утром не прыгает. Слишком тяжко, да, девочка? – потрепала она собаку за ухо.
- Их было штук десять…
- Да шут с ними, с пирожками, только бы ей не было плохо. Смешная ты, Ева, - продолжала хохотать «Она».
- Отметила свой день рождения, - улыбнулась «мама».
- Так ты сама виновата – надо было отдать ей маффин на растерзание, зажечь свечу…
Девочка обиделась за то, что её никто не поздравил, и с горя слопала всю миску пирожков. Ой умора.
- Ах Ева-Ева.
Часть 3.
Я родилась на юге.
Где солнце и настоящие фрукты: ароматные, сочные, вкусные.
Когда переехала в Россию, то поняла, что грибы и ягоды здесь – это чудесная и полноценная альтернатива тому, что осталось там.
Теперь уже осень для меня не мыслима без похода в лес за грибами.
Первым было слово.
И слово было – лес.
Где от воздуха расправляются лёгкие, уставшие от городского свежевыделенного СО2.
На кустах малины виднеется припозднившаяся ягодка: махонькая и ароматная.
И грибы.
Они такие разные… как люди.
Одни «кричат» голосом Елены Воробей «Ну возьмите меня», и готовы всей своей огромной дружной семьей залезть в корзинку, толкаясь и устраиваясь поудобнее.
Прям «дружная чистоплотная восточная семья из 17 человек снимет однокомнатную квартиру».
Другой, принимая высокомерный вид, стоит в гордом одиночестве, «как денди лондонский одет» и всё же надеется, что его заметят и возьмут с собой: мир посмотреть, каково это там, за пределами лесами? А то и фотоссесию устроят, да в Интернет выложат… как «лесной трофей»…ну и пусть… всё ж не в лесу расти… да быстро стариться и в результате быть съеденным заживо мелкими червями…
Пижонистый яркий мухомор, заломивший шляпку набекрень, нагло возвышается над прелой листвой, не боясь испачкать кипенно-белую ножку. И плевать ему на дурную славу и жёсткое табу грибников «никогда и ни за что».
Слово за слово, корзинки и пакеты наполнились грибами.
Теперь пора домой.
А тут…
Ну да, дома Ева.
Радостная и высоко прыгающая, отчаянно лающая и молотящая хвостом так, что кажется - она крошит воздух на молекулы.
Картина, представшая взорам четырех глаз, была из серии «Приходил ко мне Серёжка… Поиграли мы немножко».
Дверь к Стёпе, похоже, с утра была выбита мощным щенячьим плечом, кошачий корм съеден, лоток выпотрошен. Сам кот возлежал на гладильной доске и сверху лапой лениво отбивался от шумной Евы. Чувствуя себя в относительной безопасности, он даже не утруждал себя шипением и фырканьем.
Пакет, который был предусмотрительно убран на высокую полку, с истерзанными краями валялся на полу. Видно было, что в нём провели «инвентаризацию»: содержимое валялось в радиусе двух метров.
Четыре резиновых тапочка – о чудо, пока целые – валялись в самых разных концах квартиры. Казалось, что Ева прошлась с ними крестным ходом… то есть пробежалась… вернее, пролетелась… Возможно, она изучала географию таким образом, левый красный тапок – север, правый розовый – юг, левый розовый - запад, правый красный – восток.
В пору, накладывать сетку Багуа на план квартиры и делать перестановку мебели по фен-шую.
Пелёнки, обильно испачканные экскрементами обоих типов, были собраны в кучу малу, очередная порция обоев в клочках – ну точно, пошла в рост Ева от пирожков, уровень срыва обоев стал выше – рыхлыми сугробами «украшала» прихожую.
И это всё были такие мелочи по сравнению с главной потерей дня.
На полу лежал утюг.
И это было «душераздирающее зрелище».
Мне до сих пор непонятно: каким образом флегматично-меланхоличный ослик ИА в известном мультфильме потерял хвост?
То ли его украли вероломные воры, когда он задумался.
То ли он сам, витая в облаках и одновременно продираясь сквозь кусты чертополоха, сбросил его как ящерица.
Задняя часть утюга выглядела точно так же как и соответственная часть ослика.
Он была без хвоста, то есть, без шнура.
Верхняя часть ручки, вся в зазубринах, валялась в отдалении.
Из серединки робко высунулись два тонких проводочка с лампочкой на конце, словно кто-то поднял перископ посмотреть, кто это там снаружи бушует…
Кинологи говорят, что ругать щенка – бесполезное занятие.
Ну а наказывать его – тем более.
Щенка надо хвалить за всё хорошее, что он делает и выдавать ему мотивационное лакомство.
И успевать пресекать шалости.
В-общем, надо им заниматься и воспитывать.
Только не воевать.
Никому же в голову не придет вести поединок с годовалым ребенком.
Даже с трехлетним…
Вечером Артём чинил утюг.
Он теперь гладит без пара, но ведь гладит…
Тем более, что в доме есть бутылка с распылителем и марля….
И ничего страшного, что ручка его теперь украшена изолентой.
В конце-концов шрамы украшают мужчину)).
А как раньше наши бабушки гладили?...
Рассказывали что были утюги на углях…
Или того лучше – гладильные ребристые доски…
З.Ы. следующим вечером на полу был обнаружен неопознанный кусочек провода…
одновременно в квартире пропал сигнал wi-fi…
Продолжение, наверное, следует.
Ева растёт.
И уже чётко реагирует на слово "бессовестная".
С каждым разом опускает голову с виноватыми глазами всё ниже и ниже.