Ева Нансен – история любви, верности и измен

Дорогие мои Ку-ку и все заглянувшие на огонек!

В рамках «Норвежской недели» на ЯМ я никак не могу упустить возможность рассказать вам побольше о Норвегии, тем более что у меня запасниках есть, как мне кажется, кое-что интересное.

Сегодня поговорим о любви.

Имя Фритьофа Нансена в нашей стране очень известно – и как великого ученого и путешественника, и как оказавшего помощь голодающему Поволжью. В Армении же он является национальным героем.

В жизни Нансен был довольно тяжелым человеком с очень непростым характером (говорю это как русский биограф Нансена) – и еще он был невероятным дамским угодником во всех смыслах этого слова, красивым мужчиной (который всячески подчеркивал свою физическую красоту и изобрел даже знаменитый нансеновский костюм в облипочку:)) – и мужем двух очаровательных и талантливых женин. Первую жену Нансена – Еву Сарс - в Норвегии и европейских странах знают еще и как знаменитую певицу.

Впервые Нансен увидел Еву в феврале 1888 года на холме Фрогнер возле Кристиании. Вот как описывает ту встречу дочь Фритьофа и Евы:

«Самая первая их встреча произошла у Фрогнерсетера задолго до гренландской экспедиции. Однажды Фритьоф возвращался с лыжной прогулки в Нурмарке и вдруг заметил пару лыж и белый от снега зад, торчащий из сугроба. Из любопытства он остановился. Из сугроба показалась вся залепленная снегом голова, и на него глянули большие черные глаза. Это была Ева. Они представились друг другу, немного посмеялись и разошлись – каждый своей дорогой. Вот и вся встреча».

Фритьоф знал, что встреченная им Ева Хелена Сарс (1858 – 1907) – известная камерная певица, дочь священника и одновременно одного из самых известных зоологов Норвегии профессора Микаэля Сарса (1805 – 1869) и сестры известного норвежского поэта Юхана Себастьяна Вельхавена Марен Катрине (1811 – 1898).

«Ева Сарс Нансен - одна из самых выдающихся исполнительниц романсов. Ее манера пения похожа на нее саму – без малейшего следа сентиментальности, естественная и отражающая всю полноту и серьезность чувств исполняемого произведения», - так писали критики о концерте Евы в Бергене в мае 1895.

Ева выросла в атмосфере всеобщей любви и заботы и «культивирования» интеллектуальной жизни в литературном салоне своей матери. Уже с раннего детства стало ясно, что у девочки необыкновенные музыкальные способности, и с Евой стали заниматься известные педагоги по музыке. Еще она прекрасно рисовала, унаследовав этот дар от отца, который иллюстрировал собственные книги по зоологии, и ее отдали в художественную школу, где она с удовольствием училась рисовать, но в результате победила все-таки любовь к музыке.

В 1881 году Ева Сарс с успехом дебютировала в Музыкальном обществе, а затем с не меньшим успехом гастролировала по Норвегии. В 1886 – 1887 годах она училась в Берлине у знаменитой французской певицы мадам Дезире Арто. Голос Евы, по всеобщему признанию, не отличался особой силой, зато был необыкновенно чист и звонок. Девушка выбрала правильный путь и стала «специализироваться» на исполнении романсов, совершенствуя дикцию при пении и драматическое толкование исполняемого текста. До встречи с Нансеном она была уже очень известна, много гастролировала по всей Скандинавии.

Характер у Евы был сильный – она всегда отличалась независимостью, а порой и строптивостью, уверенностью в себе и своих суждениях, всегда самостоятельно принимала решения, не заботясь о мнении общества. И еще она была прекрасной спортсменкой.

В конце XIX века в Норвегии продолжали смотреть на увлечение лыжами как на не самое приличное занятие для женщины из хорошей семьи. Многие девушки были вынуждены подчиниться негласному запрету, но только не Ева.

Она много и с удовольствием каталась на лыжах – и даже придумала женский костюм для лыжных прогулок, вдохновленная народным костюмом саамов. Одним из украшений костюма стали три полоски по низу шерстяной юбки. В статье в 1893 году в «Верденс Ганг» Ева Сарс (к тому времени уже Сарс Нансен) писала: «Должна признать, что всякий раз радуюсь, когда встречаю возвращающихся с лыжной прогулки домой юных девушек, лица которых, раскрасневшиеся от мороза, сияют от счастья».

Словом, Ева Сарс была достойной партией полярному исследователю, настоящим идеалом «новой женщины» - сильной, независимой, спортивной.

В преддверии свадьбы «Северные музыкальные новости» писали: «Если Ева Сарс не покончит после замужества со своей музыкальной карьерой, это будет большой радостью для всех любителей музыки».

Нельзя сказать, чтобы родственники Нансена сильно обрадовались известию о предстоящей свадьбе: все-таки Ева Сарс была избалованной и известной певицей, любимицей своей семьи. Тогда и предположить никто не мог, как сильно изменит Еву любовь – и какие трудности и лишения она будет готова преодолеть ради своего дорого Фритьофа.

Иллюстрация Э. Вернешельда к королевским сагам. В образе конунга Олава - Фритьоф Нансен.

Свадьба двух знаменитостей состоялась 6 сентября 1889 года.

Лив Нансен писала, что отец утверждал: «Жизнь началась с Евы». Их связывала на протяжении всей жизни страстная любовь, в том нет сомнений. «Они с отцом были очень разные – и внешне, и внутренне, - вспоминала дочь. – Но они оба были художниками, личностями прямолинейными и сильными. Оба не терпели неправды и мелочности, оба любили природу – лес, горы, любили друг друга». И еще: он, едва сделав предложение, предупредил ее: «Я должен отправиться на Северный полюс». А она и не возражала, понимая, как важна для Фритьофа его работа.

Фритьоф сначала не хотел венчаться и даже подумывал выйти из государственной церкви, что очень не нравилось (по вполне понятным причинам) семье невесты. Это не могло не вызвать неприятностей и осложнений в обществе. Однако Евы была готова уступить и жить в гражданском браке (неслыханное вольнодумство для того времени!), но тут Нансен все-таки решил пойти в церковь – и венчался при огромном стечении народа. Зевак была так много, что они чуть не задавили будущую тещу, Ева закричала – и жених вовремя пришел пожилой женщине на помощь.

Вместо веселого свадебного путешествия пара поехала в Англию на географический съезд, который тянулся неделю. Когда съезд кончился, Ева взяла реванш – по ее просьбе (выраженной в ультимативной форме «Либо я уезжаю – либо ты проводишь время со мной!») Фритьоф отказался на время от интервью и докладов, и они провели три сказочные недели в Лондоне, а затем шесть чудесных дней в Париже.

Очень оригинально был отпразднован и первый совместный Новый год — лыжным походом на гору Норефьель.

В первые годы Нансены жили очень дружно. Ева всегда была для Фритьофа не только женой, но и верным другом. Она даже собиралась отправиться с мужем на Северный полюс. В одном из писем она утверждала: «Если ты не возьмешь меня с собой на Северный полюс, я умру». Однако вскоре это стало невозможно по объективным причинам – она ждала ребенка.

Ева страстно желала родить ребенка – и была счастлива, когда весной 1890 года поняла, что беременна. Но на третьем месяце случилось несчастье – у нее произошел выкидыш. «Ева скорбела не только об умершем ребенке. Она была огорчена тем, что останется совсем одна, когда Фритьоф уйдет в экспедицию к Северному полюсу, - писала их дочь Лив Нансен-Хейер. – Ей нужен был ребенок – частичка Фритьофа, если же его не будет, то она должна быть вместе с мужем на борту «Фрама».»

Вскоре она вновь забеременела, и ребенок родился в срок – это был мальчик - но умер через несколько часов. Горе Евы было безгранично. Фритьоф утешал ее, как мог, но должен был думать не только о постройке знаменитого «Фрама», но и об обеспечении Евы на время экспедиции. И уехал в Англию с лекциями о переходе через Гренландию и о своих «любимых эскимосах» (выражение самого Нансена). Но, несмотря на успех и чрезвычайную занятость, Нансен скучал по своей Еве-лягушечке (в ответ она называла его «мой страшненький поросенок»).

Вскоре пара переехала в новый дом, и в роскошной гостиной стали часто собираться гости. Ева, воспитанная в семье, где чтили искусство и литературу, и сама стала прекрасной хозяйкой. Она не только успевала следить за хозяйством, но и каждое воскресенье устраивала «открытый салон». Она в равной степени обладала остроумием, талантом и красотой и на своих вечерах устраивала домашние концерты.

Лишь с третьей попытки у пары появился долгожданный малыш, и 8 января 1893 года родилась дочь, которой дали имя Лив – «Жизнь». Это было настоящим подарком судьбы, тем более что Нансен уже совсем скоро должен быть отплыть в экспедицию. Девочка оказалась копией Фритьофа, и Ева пишет подруге: «Моя дочка – настоящее утешение для меня. Она похожа на Нансена. И Спасибо за это Господу!»

А вскоре Нансен отправился покорять Арктику. Несколько недель после ухода «Фрама» Ева провела взаперти и никого не принимала. Первые заметки о гибели экспедиции на «Фраме» она прочитала в английских газетах, но вскоре норвежские газеты опровергли трагическое сообщение. Жить в неведении было ужасно, но назло всем сочувствующим и злорадствующим Ева всегда была сдержана и весела, и общество тут же осудило ее за легкомыслие. А сама она позже призналась мужу, что частенько подумывала в эти дни о самоубийстве и удержала ее от этого шага лишь малышка-дочь.

"Фрам" во льдах. 1898 год

Чтобы хоть как-то отвлечься от тягостного неведения, Ева взяла учеников и усердно занималась с ними музыкой, а затем вновь стала гастролировать.

Первый концерт состоялся в Копенгагене в октябре 1894 года. Возвращение на сцену было триумфальным. В голосе Евы Нансен появилась такая страсть и такая глубина чувств, которой не было у Евы Сарс.

Однако публика и не подозревала, какие бури бушуют в душе Евы. Она не только переживала за Фритьофа, но и безумно боялась потерять его бесценный дар – маленькую Лив. Она никогда не начинала концерт, не получив телеграмму из дома. Однажды Ева чуть не сорвала концерт в Гётеборге, когда, вопреки заведенному ею порядку, не пришла вовремя телеграмма со словами «Все в порядке, Лив здорова». Лишь получив телеграмму, она смогла выйти на сцену.

Нервное напряжение, в котором жила Ева, трудно преувеличить. Никто не знал, что стало с «ее драгоценным мальчиком». Она слышала самые разные слухи: то, что Фритьоф со всей экспедицией погиб во льдах, то – что она добрался до полюса и открыл новую землю.

И как же она была счастлива, когда «ее дорогой мальчик» вернулся домой!

Нансен, вернувшись из экспедиции к Северному полюсу, оказался не только победителем, но и заложником собственной славы и триумфа — люди по всему миру прославляли его и хотели видеть с лекциями. Поэтому сразу по окончанию путешествия Фритьофу пришлось часто уезжать из дома.

Всегда и во всем привыкнув быть первым и «начальником», Фритьоф с удивлением обнаружил, что дома его ждет не просто любящая и терпеливая жена, но сильная личность и известная певица.

Три года в одиночестве закалили избалованную дочь Сарсов – и она стала настоящей хранительницей семейного очага. Живя в томительном неведении долгие годы, она стала сильнее, а воле ее мог бы позавидовать любой полярник. Нансен в какой-то момент понял, что дома он уже не единовластный господин и правитель.

Фритьоф с Евой на яхте

После возвращения своего «дорого мальчика» Ева ожидала, что Фритьоф будет целиком ее. Но все нескончаемые празднества и турне лишили ее всякой надежды на спокойную семейную жизнь.

Кроме того, совершенно неожиданно одной из причин проблем в отношениях Нансенов стала малышка Лив. Фритьоф всегда привык быть в центре внимания – а сейчас свою любовь Ева делила между ним и дочерью. И Нансену это не нравилось. Когда он читал Еве написанные им отрывки из книги о «Фраме», то тут же начинал жаловаться, что она слушает его из вежливости. А той надо было не только уделять внимание мужу и дочери, но еще и заниматься домашними делами.

Она продолжала гастролировать – и в конце 1896 года на три месяца Фритьоф остался «на хозяйстве» один (конечно, в окружении нянек и прислуги). Пожалуй, письма того периода - самые трогательные за все последующие годы: отец забавно жалуется на малышку, которая мешает ему работать, и с юмором описывает всё происходящее дома.

Свой последний официальный концерт Ева дала в ноябре 1899 года, где впервые исполняла вокальный цикл «Девушка с гор» по поэме Арне Гарборга. Григ выбрал для цикла восемь песен, чтобы они стали «лучшими песнями, которые я когда-либо писал». Созданы они были специально для Евы Нансен. Гарборг присутствовал на том концерте, а после написал композитору: «Я так горд, так беззастенчиво горд, что вы смогли использовать эти песни». Еве же он сказал, что она не только пела, но и была главной героиней поэмы.

Осенью 1897 года наступает черед Фритьофа уехать в турне с лекциями по Америке. Ева сопровождать его не могла – она вновь ждала ребенка. Турне по Америке должно было принести Фритьофу деньги, которые он планировал использовать не только на постройку нового дома – но и на экспедицию к Южному полюсу. Об этих планах Нансена Еве сообщил друг семьи Молтке Му, и она с горечью пишет мужу: «Ты действительно вновь собираешь уплыть от меня? Скажи мне о своих планах. Мне будет легче…» Легче ей в тот момент вряд ли могло бы стать, потому что Фритьоф вновь пустился во все тяжкие. Он, к сожалению, никогда не был верен своей жене.

Постепенно Ева и Фритьоф все больше удалялись друг от друга, хотя в их отношениях всегда присутствовали любовь, страсть и ревность. И Ева была отлично осведомлена об увлечениях мужа на стороне, тем более что отношения с будущей второй женой Нансен завязал практически у нее на глазах – она была их соседкой и женой известного художника Герхарда Мюнте.вот портрет Сигрун руки Нансена - он еще и прекрасно рисовал:

Нансен все больше и больше уходил в политику. Выполняя поручения норвежского правительства, он переезжает из города в город - Копенгаген, Лондон, Берлин… Наконец его назначают первым послом Норвегии в Лондоне. Вот так в мундире посла выглядел Фритьоф:

Дочь Нансенов вспоминала:

«Родители понимали, что нельзя больше расставаться так надолго и так часто, и вскоре начали подумывать, не лучше ли будет всей семьей переехать в Лондон. Но когда дошло до дела, мама из-за детей (а их в семье было пятеро) передумала. Отец не разделял ее страхов, но не хотел показаться эгоистом. Во всяком случае, ему надо было осмотреться и подыскать дом для семьи.

Каждый из них думал о своем. Фритьоф переживал, что за последний сумбурный год они с женой отдалились друг от друга. Они уже не были так откровенны друг с другом, как прежде, притом по его вине. Отец замкнулся в себе и не мог преодолеть этой замкнутости. Мама делала вид, что ничего не случилось. Она никому не показывала, как ей тяжело. На людях она держалась, хоть это и нелегко ей давалось.

Дома было куда хуже. Я уже подросла и понимала, что что-то неладно. Иногда у мамы делалось такое задумчивое лицо, что я даже пугалась: брови нахмурены, так легко улыбавшиеся раньше губы крепко сжаты, словно она принимает какое-то важное решение. Меня пугало ее лицо, я привыкла следить за его выражением. Как-то вечером я зашла в гостиную пожелать ей доброй ночи, она сидела за столом и писала отцу. Увидев меня, она быстро отложила лорнет и торопливо вытерла глаза. Но было уже поздно.

«Что-нибудь случилось, мама?» - спросила я. Так все выяснилось, и мы совершенно естественно заговорили об этом. «Только то, - сказала мама, - что твой отец за последний год стал другим. Словно его подменили». Дома он все время чем-то занят – либо работой, либо политикой, либо думает о чем-то своем, словно мамы для него не существует. Он пишет маме милые ласковые письма, но даже в письмах нет былой откровенности. Мама думала, что он кем-то увлечен, ведь такое случается. Но его не в чем упрекнуть. Тут уж ничего не поделаешь, возможно, всё у него пройдет, и он станет прежним. Надо надеяться и не вешать носа…».

Лето 1907 года семья проводит вместе в горах Норвегии, затем Нансен уезжает в Лондон, но обещает вернуться к новому 1908 году.

7 декабря Еве Нансен исполнилось 49 лет. Фритьоф послал ей поздравительную телеграмму, а в ответ получил убийственное известие: «Вчера прекрасно себя чувствовала, сегодня, к сожалению, сильный кашель и перебои в работе сердца. Доктор Йенссен».

9 декабря доктор отправляет срочную телеграмму: «Супруге, к сожалению, стало гораздо хуже ночью. Состояние чрезвычайно опасное». Фритьоф, сломя голову, мчится домой, но не успевает…

Ева же знала, что ее «дорогой мальчик» едет домой, и все время неотрывно думала о нем. Почувствовав близость конца, она произнесла: «Бедный мой, он опоздает»…

Ева Нансен завещала кремировать себя. Крематория в Норвегии того времени не было, и Фритьоф вместе с доктором Йенсеном отвезли тело в Швецию, где оно было кремировано. Где покоится ее прах - неизвестно. По одной из версий, высказанных дочерью Лив, он был развеян на даче в Сёркье, по другой - что Фритьоф высыпал пепел под ее любимый розовый куст в их усадьбе "Пульхёгда», по третьей - что он хранил урну с прахом у себя в кабинете на полке.

Авторский текст - Наталии Будур. Пожалуйста, при испольщовании материалов или перепечатке, указывайте источник или автора:).

Фотографии - из свободных архивов Национальной библиотеки Осло и Интернета.

Источник: