История одного закрытия.

Разбирая мастерскую, наткнулся на миску. История её создания растянулась на 10 лет. Лет 15-20 назад по дороге из Вены я встретил Яника. Мы проговорили почти сутки и никогда больше не виделись. Я пару раз ночевал у его родителей в Чехии. Он в общей сложности прожил около двух месяцев в моём доме в Париже. Но так вышло, что общались мы письмами, записками, даже ни разу не поговорили по телефону. К сожалению сотового не у него не у меня тогда ещё не было.

Яник был археолог и человек-спичка. Каждая его идея озарение, каждая находка – сенсация. Я выступил в роли хвороста. Если спичка не зажжёт хворост, то быстро сгорает. Закончив обучение, он подрядился "раскапывать" в Польше культурный слой какого-то ордена. И естественно сразу сенсация. Нашёл рецепт первого европейского фарфора. Как он полагал. Я был скептичнее, но рецепт крестоносцев тоже не плохо. Конечно, свою находку Яник утаил от начальства.

Текст был не так, что бы странный, но для современного человека абсурдный. «На заре возьмите три тщешти какикуса и растолов их в ступке, аккурат до равнодня перемешайте их с толчёным мауранийским брушто стеклом". Видимо Яник зажёг не одного меня. С переводом помогали и за пару лет все ингредиенты и порядок действий открылись.

И глина в указанном месте нашлась. Раньше я думал, что Польша стоит на одном большом куске соли. Однако нет. Проблема возникла со стеклом. После долгих поисков и сравнительного анализа пришли к выводу, что в принципе подойдёт любое не доваренное стекло времён первых крестовых походов. За неимением лучшего взяли доступное. Не знаю как сейчас, а раньше бродя по Чехии можно было найти ни кем не охраняемый и особенно никому не нужный полуразвалившийся замок. Стёкла сверху были тонюсенькие и стекли так, что образовалась щель. Снизу, наоборот, толстые претолстые сантиметра четыре. Это заняло ещё несколько лет.

Шли годы. Яник погиб. Его родители выслали мне кой-какие ингредиенты по уже не существующему адресу, я съехал. Пришлось, что-то собирать по-новому. Потом у меня не было мастерской, времени, средств, желания и прочие отсрочки.

В Воронеже, я занялся глиной. Сделал первую свою печь, правда, электрическую. К мастерской примыкает сад, в котором и началось действо. Процесс создания «фарфора» состоял из двух стадий. Этап первый. Сначала сплавлялись в стекле почти все компоненты, кроме глины. Этап второй. Очищенная и дозревшая глина с минимумом добавок смешивалась с натёртым в пыль этапом первым.

В чём варили стекло не известно. Ряд экспериментов показал, что нет ничего лучше, чем подмешать в глину обычного не кварцевого, а с диким содержанием железа обычного песка. Из этих экспериментов выкристаллизовались глиняные сковородки, которые я, сняв с газа, кидаю в холодную воду и ничего. Тигель в виде большого стакана вылеплен, высушен, обожжён.

Настал день или вернее два дня плавки. Когда после двух бессонных суток осталось капля работы случилось страшное. Нормальные люди, сварив стекло бросают в него чурочку берёзовую. Согласно рецепту надо было кинуть два куска льда размером с кроличью голову. Разорвало тигель в клочья. Расплавленное стекло быстро прожигает кожу и шипит на мясе пока не доберётся до кости. Читая, что Леонардо был хорошим механиком, а все машины, построенные по его чертежам, не работают только из–за того, что так шифровался – я не верил. Две ледяные кроличьи головы меня разубедили. Ископаемые тоже шутят и юмор у них чёрный.

Отскребав от деревьев, земли, стен сарая сваренное стекло, пришло время превратить его в пыль. Ступки с данной задачей не справились. Аттритор или мельница шаровая только в мечтах. Что делать? Зуд страшный. Если вы меня понимаете. Когда десять лет провозился, осталось малость, а преодолеть её нет никакой возможности? В голову приходят дурные решения, но когда стоять на месте нет терпежу, то любое движение выход. Покупаю бетономешалку. Делаю крышку. От старых советских десятикилограммовых гантелей отпиливаю шарики. Ручку вон. Стекло и четыре шарика в бетономешалку, прощай покой и сон. Грохот жуткий. Через четыре дня бетономешалки хана. Просеиваю получившуюся россыпь осколков и, наконец, получаю искомую пыль. Боясь очередного подвоха, трижды перемерил пропорции, вроде бы ничего страшного случиться не должно. Смешал, слепил, высушил, обжог. Получилась чаша (миска). Глазурь на это безобразие не ложиться. Искать рецепты древних, да ещё толочь (для меня загадка, как, вообще, все краски делали без аттритора), не хотелось. Внешне изделие напоминало унитаз, если с него ободрать глазурь. Цвет с зеленцой и местами голубоватенькие пятна.

Какое-то время миска стояла и разочаровывала своим видом. Воду она не пропускала и, в принципе, могла использоваться, но вот декор – лажа полная. Вдруг, случайно попадается рецептик ещё более древних. Они даже гранитные камни якобы «молочили». Правда, молоко должно быть ламы. Мотнуться в Египет за верблюжьим молоком в разгар лета не хотелось, и решил попробовать козу. Ничего не вышло. Безо всякой надежды соорудил требуемый коктейль на основе коровьего молока, увеличил время выдержки и вуаля. Чаша приобрела приличный вид.

Несколько лет чаша ждала, пока я искал родителей Яника. Когда стало ясно, что найти их невозможно я засунул её подальше и постарался забыть. Отметины на теле, конечно, навсегда останутся, саму же миску я могу продать. Ни открытия, ни сенсации не получилось. Бешеные финансовые, человеческие и временные затраты позволили сделать, что–то напоминающее сантехфаянс. Иногда усилия бывают напрасны и надо вовремя сдаться, чтобы не остаться старой девой, как говориться. Время имеет значение. Для себя я уяснил, что всё истинное делается легко. А мысль о том, что дурное дело не хитрое – спорно. Это не мешает мне продолжать проекты, не которым из них более двадцати лет. Наверное, карма такая.