В этой публикации предлагаю вам ознакомиться с работами Александра Головина для балета «Жар-птица» И. Стравинского.
Александр Головин, автопортрет
О БАЛЕТЕ «ЖАР-ПТИЦА»
Автор балета: Игорь Федорович Стравинский. Автор либретто и балетмейстер: Михаил Фокин. Оформление (декорации и костюмы): Александр Головин и Леон Бакст (костюмы Жар-птицы и Царевны). Первое представление: Париж, «Гранд-Опера», 25 июня 1910 года.
Балет «Жар-птица» был написан по мотивам русских народных сказок о волшебной птице, которая является одновременно и благословением, и проклятием. Дягилев первоначально для написания музыки обратился к композитору Анатолию Лядову. Однако тот работал слишком медленно. Мысль заказать «Жар-птицу» Стравинскому пришла Дягилеву на концерте, где исполнялся «Фейерверк» — одно из первых сочинений молодого композитора. «У публики «Фейерверк» не имел успеха. Но и Дягилева, и меня захватила эта музыка, — писал Фокин. — Там было как раз то, чего я ждал для «Жар-птицы». Музыка эта горит, пылает, бросает искрами. Это то, что мне надо было для огневого образа в балете».
Стравинский принял предложение и увлечённо принялся за работу в тесном контакте с Фокиным. Дягилев с труппой находился в это время в Петербурге, и композитор частями сдавал ему музыку, на которую Фокин тут же ставил танцы. По словам Добровольской: в хореографии Фокиным «были применены три различных ряда выразительных средств. Жар-птица танцевала на пуантах, в ее танце изобиловали прыжки, создававшие впечатление полетности. В основе партии Жар-птицы лежал классический танец, но он был использован ограниченно, в соответствии с задачами образа. Царевны танцевали босыми. Тем самым пластика фантастической Жар-птицы противопоставлялась пластике царевен: они рисовались обыкновенными, хотя и опоэтизированными девушками, земными, но возвышенными. Персонажи Поганого царства были решены средствами гротеска… Пластика персонажей Поганого царства противопоставлялась и поэтичности царевен, и искрящейся в танце Жар-птице».
Когда балет был закончен, труппа отправилась в Париж, представить свою работу в рамках Русских сезонов. На премьере присутствовали: Марсель Пруст, Жан Жироду, Пьер Клодель, Морис Равель, Клод Дебюсси, Флоран Шмитт, Мануэль де Фалья. Успех был невероятный. Балет был признан «чудом восхитительного равновесия между движениями , звуками и формами», «началом новой эпохи в муэыке и хореографии балетного театра». Оформление Александра Головина привело в восхищение зрителей.
Художественный критик Генри Геон писал в одной из статей: «Жар-птица» — плод интимного сотрудничества хореографа, композитора и художника (Фокина, Стравинского и Головина) — представляет собою чудо восхитительного равновесия между движениями, звуками и формами. Отливающая темно-золотистым цветом декорация заднего плана как будто сделана тем же способом, как и полная оттенков ткань оркестра. В оркестре поистине слышны голоса волшебника и беснующихся ведьм и гномов. Когда пролетает Птица, кажется, что ее несет музыка. Стравинский, Фокин, Головин — я вижу в них одного автора. Однако какое все это русское, то, что создают русские, и какое все это в то же время — французское! Какое чувство меры и фантазии, какая серьезная простота, какой вкус! Это Восток Бёрдслея и французских импрессионистов. Головин и Бакст восстанавливают его перед нами после Уильяра и Уальта…»
К сожалению, эта первая версия работы Александра Головина к «Жар-Птице» почти целиком пропала во время Первой мировой войны, но была, с некоторыми изменениями, воссоздана им в период с 1917 по 1921 годы. В 1921 году в Петрограде, в Государственном театре оперы и балета «Жар-Птицу» в оформление Головина поставил Фёдор Лопухин. Основной комплект эскизов к «Жар-птице» в 1920-е годы был продан советским правительством Б. Л. Килгуру (США), материалы считались утраченными, и лишь в 2000 году комплект костюмов (20 единиц) появился на аукционе...
Иван Гремиславский, театральный художник писал о «костюмных» работах Александра Головина: «Очень интересно то, что при редчайшей гармоничности всех частей его (Головина) эскизов костюмов в них совершенно отсутствует внешняя красивость. Почти все лица некрасивы, ко многим он подошёл с тонкой иронией. Его толпа — это не статисты или кордебалет. Каждому из бессловесных участников может быть предпослана полная биография при одном рассмотрении эскиза костюма. Пусть в театре с этим мало считаются, пусть гримируются все хорошенькими, смазливыми, но в этом ошибка театра, его непонимание, а не Головина, давшего целую галерею интереснейших характеров и типов…»