Дорогие друзья!
Продолжаю субботний выпуск рубрики "Для тех, кто любит читать!"
Вторая часть здесь:
Надеюсь, что и третья часть заинтересует читателей!
Я уже говорила в первой части, но повторюсь еще раз: моя рубрика не имеет ничего общего с учебником русской литературы. Я пишу только о тех авторах и книгах, которые я прочитала и которые чем-то заинтересовали меня. Многие произведения я перечитывала много раз - это мои любимые. Некоторые я прочитала 1-2 раза, но они запомнились мне - это заинтересовавшие меня.
Недавно меня спросили: "Правда ли я читала эти скучные произведения?"
Отвечаю: "Чистая правда!" И мне они не кажутся скучными. В каждом из них есть очарование старины, в них сокрыто столько мудрого, интересного, полезного. А самое главное - все древнерусские произведения поэтичны и красивы.
Вступление закончено! Начинаю рассказ.
Афанасий Никитин
Афанасий Никитин родился в семье крестьянина Никиты. Таким образом, Никитин – отчество Афанасия, а не фамилия.
В 1466 году, будучи тверским купцом, Афанасий отправился с товаром в «Ширванскую землю» на Северный Кавказ. Под Астраханью караван Никитина был ограблен ногайскими татарами. Не желая, вернувшись домой, стать за долги холопом, Никитин отправился в Индию, куда добрался после многих тягот в 1469 году. Часто без средств и с риском для жизни три года путешествовал он по стране, рассказав о ее управлении, хозяйстве, религии, быте, природе в сочинении «Хождение за три моря». На обратном пути, не доезжая Смоленска, Афанасий умер (1475 г.).
Хождение за три моря
В своем сочинении больше всего внимания Афанасий Никитин уделяет Индии, быт и природу которой он рисует очень детально, в ряде случаев привнося, впрочем, в свое описание и элементы фантастики:
«А еще есть в том Аланде птица гукук, летает ночью, кричит: «кук-кук»; а на чьем доме сядет, там человек умрет, а захочет кто ее убить, она на того огонь изо рта пускает. Мамоны ходят ночью да хватают кур, а живут они на холмах или среди скал. А обезьяны, те живут в лесу. Есть у них князь обезьяний, ходит с ратью своей. Если кто обезьян обидит, они жалуются своему князю, и он посылает на обидчика свою рать и они, к городу придя, дома разрушают и людей убивают. А рать обезьянья, сказывают, очень велика, и язык у них свой. Детенышей родится у них много, и если который из них родится ни в мать, ни в отца, таких бросают на дорогах. Иные гундустанцы подбирают их да учат всяким ремеслам; а если продают, то ночью, чтобы они дорогу назад не могли найти, а иных учат (людей забавлять)».
Афанасий обстоятельно вносил в свои тетради названия городов, сообщал расстояния, места рынков, цены, перечислял товары, так как в первую очередь он был купцом. Но Афанасий Никитин был и внимательным наблюдателем. Он записывал все, что поражало его в чужой стране, – морские приливы в городе Ормузе, своеобразие климата, иное, чем в Северном полушарии, расположение созвездий. Он рассказывал о дворцах и храмах, о празднествах и об особенностях быта.
«А есть садятся - руки обмывают, да ноги, да и рот полощут. Бутханы же их без дверей, обращены на восток, и буты стоят лицом на восток. А кто у них умрет, тех сжигают да пепел сыплют в реку. А когда дитя родится, принимает муж, и имя сыну дает отец, а мать - дочери. Добронравия у них нет, и стыда не знают. А когда придет кто или уходит, кланяется по-монашески, обеими руками земли касается, и все молча».
О чем бы ни писал Афанасий, его мысли всегда о родине. Он отмечает события своей жизни на чужбине по привычному календарю русских праздников, сравнивает все виденное в Индии с тем, что он видел в Твери. Никитин пишет, что тоскует по вере. К религии индийцев он относится с поразительной терпимостью, даже с уважением.
Никитин живет с индийцами одной жизнью, с ними он работает, с ними совершает путешествия, терпит нужду и лишения. Он соблюдает их обычаи: с мусульманами постится мусульманским постом, с индуистами едет в Парвату – религиозный центр индуизма.
Благодаря благожелательности к простым людям Никитин снискал их расположение, и они поверяли ему, чужестранцу, свои тайны, рассказывали о своих верованиях, обычаях, легендах. Уважение и доверие – вот на чем были построены отношения Афанасия Никитина с индийцами.
Сочинение Никитина было первым русским произведением, описывающим торговое и нерелигиозное путешествие.
Федор Курицын
Федор Васильевич Курицын – дипломат, думный дьяк, писатель. Он был приближенным Ивана III.
Федор Курицын возглавлял в 1482 – 1484 годах русское посольство к венгерскому королю Матвею Корвину и молдавскому господарю Стефану Великому. До 1500 года Федор был одним из руководителей русской внешней политики и дипломатии. После 1500 года сведений о нем нет.
Повесть о мутьянском воеводе Дракуле
«Повесть о Дракуле», или «Сказание о Дракуле воеводе» состоит из ряда эпизодов-анекдотов о «мутьянском» (румынском) князе Владе, известном под прозвищами Цепеша (то есть «Сажателя на кол», «Прокалывателя») и Дракулы («Дракона»). Анекдоты стали известны Федору Курицыну во время его пребывания в соседних с Румынией землях. Судя по сообщенным им сведениям, он был там в 80-х годах XV в.; после смерти Дракулы. Анекдоты, которые он положил в основу своей повести, записывали в те годы и другие писатели: авторы анонимных немецких брошюр «О великом изверге Дракола Вайда», поэт-мейстерзингер Михаэль Бехайм и итальянский гуманист Антонио Бонфини, создавший «Венгерскую хронику».
Федор Курицын в своей «Повести» рассказывал о многочисленных жестокостях Дракулы, сравнивал его с дьяволом, но одновременно сообщал и о справедливости Дракулы, беспощадно каравшего всякое преступление, кто бы его ни совершил.
«И так ненавидел Дракула зло в своей земле, что если кто совершит какое-либо преступление, украдет, или ограбит, или обманет — не избегнуть тому смерти. Пусть будет он знатный вельможа, или священник, или монах, или простой человек, пусть он владеет несметными богатствами, все равно не откупится он от смерти. Так грозен был Дракула».
Этим его повесть отличалась от немецких сказаний о Дракуле, где описывались только жестокости «великого изверга», и сходилась с «Хроникой» Бонфини, автор которой считал соединение жестокости и справедливости обязательным свойством государя. Но, в отличие от Бонфини, автор «Повести о Дракуле» создал не публицистический трактат, а художественное произведение. Рассказав о жестокости и справедливости Дракулы, он предоставил самим читателям вынести приговор герою.
Прочитав «Повесть», я заинтересовалась личностью Влада Цепеша. Кем же был Влад Цепеш – героем или безумцем? Он совершал героические поступки и заливал кровью своих подданных свою страну. Он сражался за независимость родины, оставаясь тираном и человекоубийцей. Именно это противоречие, двойственность образа Влада Цепеша сумел отразить автор «Повести о Дракуле».
«Так жесток и мудр был, что, каково имя, такова была и жизнь его».
Итак, кто же он и какой была его жизнь?
Влад Цепеш (Тепеш), или Дракула – лицо историческое. Годы его рождения и смерти установлены приблизительно: 1456 – 1462 и 1476 – 1477. Прозвище «Дракула» первоначально, по-видимому, было связано с принадлежностью его отца Влада-старшего к рыцарскому ордену Дракона, основанному германскими императорами.
Маленькое княжество Валахия, родина Влада, лежало между Семиградьем (Трансильванией) и Османской империей. Для того чтобы сохранить государственный статус княжества, Валахия должна была принять вассальную зависимость от султана. Валахия выплачивала ежегодную дань серебром и лесом. А для того, чтобы князь не забывал о своей зависимости, он должен был отправить заложником ко двору султана своего старшего сына. Если князь начинал проявлять строптивость, юношу ждала смерть.
Вместе с другими «высокородными отроками» Влад Цепеш провел несколько лет в Адрианополе качестве заложника. Впечатления, приобретенные им в этот период, оказались решающими при формировании характера будущего господаря Валахии. Влад с детских лет выказывал свирепость, казавшуюся излишней даже в те суровые времена, но с организованной жестокостью, возведенной в принцип, он познакомился уже при дворе султана, и эта школа не прошла впустую. Турки были хорошими учителями, а Влад – понятливым учеником.
Мальчику было всего 12 лет. Он был угрюм и скрытен. Какие чувства переполняли его сердце, когда он смотрел на предсмертные муки людей – жалость, ужас, гнев? Мы не узнаем об этом. Но именно отроческие годы Влада, омытые реками крови, превратили его в нравственного калеку. Период турецкого плена – ключ к разгадке всей последующей жизни Влада Цепеша.
Примерно в 1462 году Влад вернулся на родину и вскоре занял опустевший валахский трон. Правил он недолго, около десяти лет. Почти сразу же после начала правления Влад столкнулся с противодействием бояр, мешавших проведению единой политической линии. Влад начал действовать с энергией и размахом, и первые же его шаги привели в ужас всю страну. По случаю праздника князь пригласил в столицу чуть ли не всю валахскую знать. Судя по дошедшим до нас отрывочным описаниям, был тот пир роскошен и прошел очень весело. Вот только закончился праздник несколько необычно: по приказу князя пять сотен гостей были посажены на колья, так и не успев протрезветь. Проблема «внутреннего врага» была решена навсегда.
Как государственный деятель Влад придерживался следующих принципов: освобождение страны от иноземных захватчиков и ее объединение, развитие торговли и ремесла, борьба с преступностью. И во всех этих областях в самые сжатые сроки Влад III добился впечатляющего успеха. Но какими методами!
Хроники повествуют, что во времена его правления можно было бросить на улице золотую монету и подобрать ее через неделю на том же месте. И это в стране. Где за два года до этого воров и бродяг было не меньше, чем оседлого населения! Влад добился таких результатов благодаря политике планомерного очищения общества от «асоциальных элементов». Суд в его правление был простым и скорым: бродягу или вора, независимо от того, что он украл, ждал костер или плаха. Большинство казненных составляли пленные турки, а также цыгане – Влад не жаловал бродяг. Надо отдать Цепешу должное: в своем палаческом усердии он не давал поблажки никому, независимо от национальности или общественного положения.
Интересно, что в народе Влад был довольно популярен. Причины этого – в основном психологического свойства. Во-первых, он враждовал с боярами, которых народ ненавидел. Во-вторых, его военные победы над могущественным врагом – турками – вызывали в народе гордость. В-третьих, всему населению страны были понятны и близки идеи, вдохновлявшие Влада на его деяния.
И еще один фактор: религия. Благочестие Влада III граничило с фанатизмом, ничуть не умеряя его жестокости. Совместное действие креста и кнута обеспечивало кровавому вождю молчаливое повиновение народа. Власть его была освящена церковью, а цели – разумны и благородны.
Власть его была крепкой, но неожиданный удар поверг непобедимого Влада III. Как ни удивительно, но не армия, не военная сила, не восстание или бунт свергли жестокого правителя. Был применен неожиданный метод, сыгравший роковую роль: на средства нескольких саксонских торговых домов был напечатан памфлет, где анонимными авторами подробно описывались все зверства Влада начиная с раннего детства. Книга принесла ожидаемый результат. Образ действия Влада III вызвал возмущение при европейских дворах. Венгерский король Дан III пришел в ярость и решил действовать. Ему помог случай. Турки осадили замок Поэари, в котором находились войска Влада III. Сам он бежал в Венгрию, где был немедленно заключен в темницу.
В 1476 году бояре потребовали выдачи Влада. Узнав, что король Дан III согласился выдать его, Влад бежал – и принял смерть в бою.
Вам решать, дорогие мои читатели, кем был Влад Цепеш, человек, который уже при жизни стал легендой.
Иван Пересветов
Пересветов Иван Семенович (даты рождения и смерти неизвестны) – публицист XVI в. Считал себя потомком брянского Александра Пересвета (монаха, а затем боярина), героически сражавшегося с татарами на Куликовом поле. В конце 1538 или начале 1539 г. Пересветов приехал из Литвы в Москву. До этого нес военную службу сначала в войсках польского короля, затем в отрядах Ф. Сапеги и А. Тенчинского, принимая участие в войне за венгерское наследство (1532 – 34 гг.). После окончания войны в Венгрии Пересветов был послан к молдавскому воеводе Петру Рарешу, где познакомился с выходцем из Москвы Василием Мерцаловым. Видимо, здесь и появилось у Пересветова желание вернуться на родину. Пребывание за границей дало возможность Пересветову хорошо познакомиться с политической борьбой, которая велась в это время в Польше и Литве, а также усвоить некоторые идеи польских и чешских гуманистов.
Приехав в Москву, Пересветов предложил правительству малолетнего тогда Ивана Грозного организовать мастерскую для изготовления особых щитов македонского образца (эти щиты могли пригодиться в предстоящей войне с Казанским царством). Предложение Пересветова было принято, и он поступил под начало к боярину М.Ю. Захарьину, который должен был наблюдать за работой. Сам Пересветов был пожалован поместьем. Боярин Захарьев вскоре умер, работа мастерской остановилась. Пересветову пришлось выполнять различные «государевы службы»; его поместье запустело, имущество, вывезенное из-за границы, ушло на ведение тяжб с боярами, не допускавшими Пересветова к царю.
Приход к власти правительства Сильвестра и Адашева несколько изменил положение в стране. Воспользовавшись этим, 8 сентября 1549 г. Пересветов подает Ивану Грозному две «книжицы», заключающие в себе ряд его публицистических произведений, в которых он излагал проект необходимых с его точки зрения государственных реформ. Вместе с «книжицами» публицист вручает царю «малую» челобитную, где рисует свое бедственное положение и просит помощи. Так как ответа на нее не последовало, Пересветов вскоре подает вторую – Большую челобитную, к которой прилагает копию с поданных ранее сочинений. Хотя предложения и просьбы Пересветова были оставлены без внимания, однако реформы Ивана Грозного, проведенные в 50-х гг. XVI в., во многом перекликаются с тем, что считал необходимым сделать Пересветов.
Последнее упоминание о Пересветове находится в «Описи царского архива» (1562 – 72 гг.); здесь хранился «черный список Ивашки Пересветова да Петра Губастого и иные списки». Речь идет, видимо, о каком-то судебном деле, связанном с именем публициста. Возможно, что Пересветов, как передовой человек своего времени, высказывающий с точки зрения верховных властей слишком смелые мысли, к тому же выходец из Литвы, попал в немилость, был судим и погиб вместе с другими подозреваемыми царем в «измене» людьми.
Сказание о Магомете салтане
«Сказание о Магомете», написанное около 1547 года, является одним из наиболее обстоятельных выражений взглядов Пересветова. Публицист рисует образ умного и сильного правителя, который, познакомившись с мудростью, заключенной в греческих книгах, вводит в стране новые порядки. Он уничтожает привилегии вельмож, отменяет систему «кормлений», посадив чиновников и судей на жалованье. Он жестоко борется со взятками. Понимая, что царь силен и славен войском, он заботиться о создании образцового войска. Своих подданных он расценивает не по знатности, а по заслугам:
«А кто у царя против недруга крепко стоит, играет смертною игрою, полки недруга разрывает, верно служит, хотя от меншаго колена, и он его на величество поднимает, и имя ему велико давает, и жалования ему много прибавляет, ростит сердце воинникам своим».
Магомет – противник рабства. «В котором царстве люди порабощены, и в том царстве люди не храбры и к бою не смелы против недруга, – говорит он, – порабощенный бо человек срама не боится, а чести себе не добывает, хотя силен или не силен, и речет так: однако есми холоп, иного мне имени не прибудет».
Главное в государственных делах – «правда», поэтому Магомет сурово и беспощадно искореняет всякие злоупотребления.
Пересветов верил в великие достоинства «грозной» власти и ее способность искоренить зло: «Не мощно царю царства без грозы держати».
Сочинения Пересветова написаны хорошим русским языком. В его сочинениях ясно обнаруживается влияние фольклора и устной речи. Афоризмы Пересветова строились как поговорки: «Как конь под царем без узды, тако ицарство без грозы», «Бог не веру любит – правду», «Воинника держати, как сокола чредити и всегда ему сердце веселити».
Обнаруживается в сочинениях Пересветова и своеобразный мрачный юмор. Когда царь Магомет узнал, что судьи его судят «по посулам», «и царь им вины в том не учинил, только их велел живых одрати да рек так: «есть ли оне обростут телом опять, ино им вина отдается». И кожи их велел продлати, и велел бумаги набити, и в судебных велел железными гвоздием прибити, и написати велел на кожах их: «Без таковые грозы правды в царство не мочно вести».
Иван Пересветов вкладывает в уста турецкого властителя уроки, которые должен извлечь из падения Византии русский царь. Вместе с тем на примере реформ, которые осуществил Магомет-салтан в завоеванной им стране, он демонстрирует программу действий по укреплению государства, предотвращению его гибели.
Первый урок заключается в том, что царю нельзя давать в своем государстве волю вельможам.
Второй урок состоит в том, что царь должен быть грозным царем.
Третий урок, изреченный Магометом, состоит в том, что рабство ослабляет государство.
Но главное не в словах Магомета, а в его делах: все его реформы были на пользу государству и народу.
«Турецкий царь султан Магомет великую правду ввел в царстве своем, хоть иноплеменник, а доставил Богу сердечную радость. Вот если б к той правде да вера христианская, то бы ангелы с ними в общении пребывали», – таков вывод.
Авраамий Палицын
Палицын Авраамий (в миру Аверкий) родился в середине 50-х годов XVI века в селе Протасьево близ Ростова Ярославского.
Дворянин по происхождению, Палицын в 80-х гг. XVI в. служил воеводой в Коле, в 1588 г. подвергся опале, по-видимому, за участие в заговоре, организованном Шуйскими, и был пострижен в Соловецком монастыре. Возвращенный из ссылки Борисом Годуновым, Палицын после воцарения Василия Шуйского получает должность келаря Троице-Сергиева монастыря, он проявляет себя как умелый администратор и играет видную роль в политических событиях, развертывающихся в стране: в 1610 г. он участвует в посольстве к Сигизмунду, посланном просить на русский престол королевича Владислава. С помощью богатых подарков он получил для монастыря охранные грамоты и в январе 1611 г. вернулся в Москву. Вместе с архимандритом Дионисием Палицын рассылает от монастыря грамоты по городам, призывающие русских людей на защиту родной земли; играет видную роль при освобождении Москвы от польских интервентов и избрании на престол Михаила Романова.
Последние семь лет своей жизни он провел в Соловецком монастыре, где сохранилась и его могила.
Сказание Авраамия Палицына
«Сказание» Палицына, или, как оно называется в рукописях, «История в память предыдущим родом», в окончательной редакции появилась, по сообщению самого автора, в 1620 году. Книга Палицына представляет собой исторический сборник, ядром которого является рассказ об осаде Троице-Сергиева монастыря польскими интервентами, продолжавшейся 16 месяцев.
Этому рассказу предпосланы шесть глав, представляющих собой очерк событий конца XVI – начала XVII века: от смерти Ивана Грозного до царствования Василия Шуйского. Это совершенно самостоятельное произведение, ставящее своей целью вскрыть причины разрухи в стране, указать «грехи» господствующих классов русского общества, за которые несет наказание Русская земля. Оно дошло до нас, помимо «Сказания» Палицына, в двух самостоятельных списках. Существует предположение, что автором этих глав был современник Авраамия Палицына архимандрит Троице-Сергиева монастыря (с 1610 г.) Дионисий (Давид) Зобниновский (1570-е – 1633). Эти главы были написаны Дионисием (или другим автором), вероятнее всего, осенью 1611 года. Палицын использовал это произведение, сократив его и приглушив остроту и социальный смысл. В 1620 году это сочинение в обработанном виде было включено Палицыным в «окончательную» редакцию «Сказания».
Перу Палицына, безусловно, принадлежит центральная часть «Сказания» – описание героической обороны Троице-Сергиева монастыря, основанная на записках и рассказах очевидцев, так как сам Палицын во время осады монастыря был в Москве.
Троице-Сергиев монастырь расположен в 71 километрах от Москвы, и оборона его имела общегосударственное значение. Основанный Сергием Радонежским в XIV в., некогда деревянный Троице-Сергиев монастырь был при Иване Грозном (в 1540 – 1550 гг.) обнесен толстыми и высокими (от 8 до 14 метров) каменными стенами с 12 башнями и к началу XVII в. стал неприступной крепостью, защищавшей столицу с севера. Однако богатейший в России монастырь имел всего около 2300 – 2500 человек защитников, которые в течение 16 месяцев (с 23 сентября 1608 г. по 12 января 1610 г.) стойко выдерживали натиск польско-литовских интервентов (отрядов Я. Сапеги, А. Лисовского, А. Зборовского).
«...прииде под Троицкой Сергиев монастырь литовский гетман Петр Сапега и пан Александр Лисовской с польскими и с литовскими людьми и с рускими изменники по Московской дороге».
Ян Петр Сапега (1569 – 1611) – видный военачальник польской интервенции. Он не ограничился пребыванием в Тушинском лагере при Самозванце, куда прибыл из Польши со своим семитысячным войском в конце августа 1608 года, а предпринял самостоятельные военные действия в северных замосковских землях.
Ян Александр Лисовский, шляхтич, так же как и Ян Сапега, пришедший к Лжедмитрию II из Польши, с отрядом в 2000 наездников совершал разбойничьи набеги на владимирские, рязанские, нижегородские и северные земли.
Обороной монастыря во время осады руководили князья Г.Б. Долгорукий-Роща и Алексей Иванович Голохвастов, которые во главе небольшого отряда были посланы Василием Шуйским для охраны монастыря.
В монастырь собралось множество стариков, женщин и детей из окрестных деревень и сожженных вокруг монастыря посадов, так что теснота в нем была большая. «Здесь же находилась бывшая королева Ливонская Мария Владимировна в иночестве Марфа, – пишет А. Нечволодов, – и инокиня Ольга – в миру царевна Ксения Борисовна Годунова».
Палицын подробно описывает оборону монастыря, называет много имен, что очень ценно с исторической стороны.
«Однажды Александр Лисовский со своим полком напал на вышедших на вылазку людей и пожирал их устами меча, как волк ягнят. В числе же преследуемых был московский стрелец именем Нехорошко, а с ним клементьевский крестьянин Никифор Шилов. И увидев Лисовского, одетого в хороший доспех и держащего в руке копье, разгорелись оба сердцем, но страшились свирепства его. И, взглянув на храм пресвятой Троицы, призывая на помощь великого чудотворца Сергия, они скакнули на своих меринах: Никифор Шилов убил под Лисовским коня, а Нехорошко ударил его копьем в бедро. Они были отняты у казаков троицким воинством и среди многих противников остались невредимыми по молитвам великого чудотворца Сергия. Тот Никифор Шилов и Нехорошко были знаменитыми бойцами: они на многих вылазках отличались, сражаясь крепко».
Красочно описывает он не только боевые вылазки и мужественное поведение защитников монастыря, но и страдания людей, болезни.
«И такая теснота была в обители, что не было места свободного. Многие же люди и скотина остались без крова, и бездомные тащили всякое дерево и камень на создание прибежищ, потому что осени время настало, и зима приближалась. И друг друга отталкивали от вещи брошенной, и, всего потребного не имея, все изнемогали; и жены детей рожали перед всеми людьми. И невозможно было никому со срамотою своею нигде скрыться. И всякое богатство не береглось и ворами не кралось, и всякий смерти просил со слезами. И если бы кто и каменное сердце имел, и тот, видя эти тесноту и напасти, восплакался бы, потому что исполнилось на нас пророческое слово реченное: «Праздники ваши светлые в плач вам преложу и в сетование, и веселие ваше в рыдание».
Последние части «Сказания» в большей части написаны самим Палицыным. Здесь он особенно старается подчеркнуть свой патриотизм и свое участие в политических событиях, сознательно затушевывая то, что может повредить его репутации, в частности свои сношения с королем Сигизмундом во время участия в посольстве.
В произведении Палицына мы находим как богатство фактического материала, так и литературные достоинства. В нем есть образцы ритмизованной рифмованной прозы, близко подходящие к акцентному стиху и предвосхищающие поэтику барокко.
Дружина Осоргин
Дружина Юрьевич Осоргин (Осорьин) родился (до 1648 года) в семье Улиании и Юрия Осорьиных. При крещении принял имя Калистрат.
Осоргин был на службе с 1589 года. В 1610 – 1643 годах он служил в Муроме.
Сведения о его жизни крайне скудны и противоречивы.
Повесть о Юлиании Лазаревской
«Повесть о Юлиании Лазаревской» или «Повесть об Ульянии Осоргиной», была написана в 20 – 30-х годах XVII в.
Дружина Осоргин пытался создать житие святой. К житийским канонам в этом произведении восходят некоторые стилистические обороты и литературные образы. Родители Ульянии «боголюбивы и нищелюбивы», сама она «старалась слушаться всех, поскольку нрав имела с детских лет кроткий, была молчалива, тиха, скромна, смеха и разных шумных игр избегала. Когда сверстницы пытались вовлечь ее в игры или глупое пение, она всегда отказывалась присоединиться к ним, ссылаясь на неумение (чтобы как-то крыть свою добродетельность). Зато она усердно и прилежно пряла и вышивала, так что в ее покоях свеча не угасала даже всю ночь. Еще она заботилась о сиротах, вдовах и немощных, живших в той деревне, снабжая различным добром нуждающихся и больных, так что все только удивлялись ее разуму и благоверию».
Согласно житиям святых, после смерти Ульянии происходят чудеса с ее гробом и миро от ее святых мощей исцеляет больных. Но все это чисто внешние проявления житийного характера произведения. У Дружины получилось не житие, а жизнеописание, биография с элементами семейной хроники московских и провинциальных дворян Осоргиных, Недюревых, Араповых, Дубенских. Автор рассказывает о простом и обыкновенном человеке, близком ему не святостью и величием, а своей человечностью и простотой. Повествование одушевлено личным отношением автора к героине, согрето сыновней любовью и почтительным восхищением.
Для Дружины подвиги матери заключались в добросовестном и честном ведении хозяйства:
«Днем блаженная занималась, не покладая рук, хозяйством, как истовая мать, печась о всех, заботясь о вдовах и сиротах, кормя, одевая и обшивая их собственноручно».
«В ее доме никому не надо было заботиться ни о чем: все одеты, накормлены, каждому подобрана работа по силам. Горделивость или кичение были блаженной нисколько не свойственны; она никого не называла по прозвищу, не требовала, чтобы ей кто подавал воду на руки или разувал ее - все делала сама».
Вся жизнь Ульянии – в семье и для семьи. Занятая домашними делами, она даже не успевает ходить в церковь. Дружина пытается связать этот факт с прославлением героини. Но факт остается фактом, и Ульяния не произвела на меня впечатление сверхнабожной. Ее подвиг – это каждодневный, тяжелый, изнурительный труд, кротость и благочестие, но в миру, в семье, а не в монастыре, не в подвижничестве.
«О ее добрых делах невозможно ни рассказать, ни написать; даже не могу себе представить такого доброго дела, которого она не совершила бы. И при этом никого не оскорбила, никого не прогневала - нет, старалась избежать любого зла!
Какой рассказ может стать достойным ее трудов? Кто измерит ее слезы? Плач ее кто в состоянии описать? Милостыню кто изочтет? И кто теперь скажет, будто в миру нельзя спастись?»
Вместо жития у Дружины Осоргина получился рассказ о жизни русской женщины во второй половине XVI – начале XVII в., своеобразная семейная хроника.
Федор Порошин
Федор Иванович Порошин – беглый холоп князя Н.И. Одоевского, влиятельного и образованного вельможи. Оказавшись на Дону, стал есаулом и войсковым дьяком.
После того как казаки, захватив у турок Азов, начали просить поддержки у царя Михаила Федоровича, Порошин в 1640 году изложил эту просьбу в достаточно резкой отписке.
В 1641 году Порошин был одним из участников казацкого посольства, отправившегося в Москву за помощью. После решения Земского собора не вступать в войну с турками (1642 год) Порошин был задержан, лишен жалованья и сослан в Соловецкий монастырь.
Повесть об Азовском сидении донских казаков
«Повесть» представляет собой облеченное в форму донесения («роспись») царю Михаилу Федоровичу поэтическое описание действительных событий – четырехмесячной осады Азова турками в 1641 году.
Мощная Азовская крепость – важный опорный пункт турецких владений в Причерноморье – была захвачена в 1637 году, без ведома и согласия русского правительства, донскими казаками. В 1641 году турецкий султан Ибрагим I послал под Азов огромную армию, насчитывавшую около 250000 человек. В Азове же находилось лишь около пяти с половиной тысяч казаков.
«Воинских людей, переписаной своей рати, по спискам, боевого люду двести тысящей, окроме поморских и кафимских и черных мужиков, которые на сей стороне моря собраны изо всей орды крымские и нагайские на загребение наше, чтобы нас им живых загрести, засыпати бы нас им горою высокою, как оне загребают люди персидские. А себе бы им и тем смертию нашею учинить слава вечная, а нам бы укоризна вечная».
Казаки отвергли предложение турок сдать крепость.
«Мы у вас Азов взяли головами своими молодецкими, людми немногими. А вы ево у нас ис казачьих рук доступаете
уже головами турецкими, многими своими тысещи. Кому-то из нас поможет бог? Потерять вам под Азовым турецких голов своих многие тысящи, а не видать ево вам из рук наших казачьих и до веку».
В течение четырех месяцев казаки героически обороняли крепость, отбив при этом 24 приступа. Турки были вынуждены снять осаду. Однако Земский собор, собравшийся в январе 1642 года, опасаясь войны с Турцией, отказался принять Азов в русское подданство, и летом 1642 года остатки казачьего войска покинули город. Азов был присоединен к России лишь в 1696 году в результате похода Петра I.
Повесть написана Федором Порошиным зимой 1642 года, во время заседания Земского собора, как своеобразный поэтический призыв поддержать героическую борьбу казаков.
В «Повести» соединяются древние традиции с совершенно новыми тенденциями. «Повесть» дана как бы в рамке: в начале сообщается о приезде казачьих послов к царю, в конце – о царском приказе покинуть Азов. Характерной чертой «Повести» являются переходы от канцелярского (делового) стиля к фольклорному. Невольно приходят на память образы древних воинских повестей, былин и лирических песен.
«Простите нас, леса темные и дубравы зеленыя. Простите нас, поля чистые и тихие заводи. Простите нас, море Синее и наш тихий Дон Иванович, уже нам по тебе, атаману нашему, з грозным войским не ездить, дикова зверя в чистом поле не стреливать, в тихом Дону Ивановичу рыбы не ловливать».
«Все наши поля чистые орды нагайскими изнасеяны: где у нас была степь чистая, тут стала у нас однем часом людми их многими, что великие и непроходимые леса темныя».
«И солнце померкло во дни том и, светлое, в кровь претворися. Как есть наступила тма темная».
Автор соединяет деловой жанр с фольклорным, насыщая фольклоризмами, например, речи, которыми обмениваются турки и казаки. Ответ казаков отличается народным юмором и сочным просторечьем. Казаки бранят султана, наделяя его образными выразительными прозвищами и эпитетами: «бусурман поганой», «похабной бусурман», «смрадной пес», «скаредная собака». Ответ казаков можно назвать «поэтической бранью», так как даже бранные слова и выражения наделены лиризмом и звучат просто великолепно: «И давно в нас в полях наших летаючи, хлехчют орлы сизыя и грают вороны черныя подле Дону тихова, всегда воют звери диви, волцы серыя, по горам у нас брешут лисицы бурыя, а все то скликаючи, вашего бусурманского трупа ожидаючи».
От песенного лиризма до «литературной брани» – таков стилистический диапазон повести. Вся она построена на контрастах. Да и в ее основе лежит контраст: огромное турецкое войско, осаждающее крепость, и горстка защитников, мужественно ее обороняющих. Живость и эмоциональность изложения, простота и образность языка, высокое чувство чести, самозабвенная любовь к родине делают это произведение живым и близким нашим дням.
Наша субботняя встреча подошла к концу.
Может, произведения, о которых я рассказала сегодня, показались вам несколько скучными. Да, они тяжело читаются, трудно воспринимаются современным читателем. Но вы можете прочитать эти произведения в переложениях, приближенных к современному русскому языку. Смысл и красота текстов нисколько не страдают от этого, поверьте!
Помните и о том, в какое время были написаны эти книги. Это было суровое, жестокое время. Время, когда пытки были обыденным явлением и не читались жестокостью. Время, когда казни служили развлечением для толпы. Время, когда человеческая жизнь могла оборваться в любой момент – войны, бунты, голод, нищета, болезни, эпидемии.
Но даже в это время появлялись писатели, которые смотрели на мир с надеждой. И они написали прекрасные произведения. Я постаралась в полной мере передать их красоту, поэтичность, самобытность и значимость.
Спасибо за внимание!
До следующей субботы!