Про птичек и детские обиды.
Мне было лет шесть,я сидела дома и как всегда болела. Кажется,в раннем детстве я все время болела. И только изредка выбиралась в сад или школу к ровесникам.У меня был очередной астматический бронхит, с которым я даже стояла на учете у пульмонолога. Или мама хотела,чтобы это был серьезный астматический бронхит и я стояла на учете у пульмонолога,а меня всей семьей усиленно лечили, холили и лелеяли и мыли руки единственной деточке исключительно теплой водичкой. Сдается мне,что второе ближе к истине,потому как , спустя сколько-то лет,когда я очень много курила,у меня не открылась никакая детская астма и я не загнулась от кашля.
Так вот,я сидела дома одна. У меня не было братьев и сестер и я умела развлекать себя сама. А так как шуметь запрещалось,чтобы не тревожить бабушку, то мои развлечения сводились к рисованию.
И вот мне шесть лет. Я болею. Родители возвращаются вечером. И я показываю маме нарисованную гуашью птичку. Птичка была очень славная. И мама сказала:
-Ты ее ,верно,срисовала.
-Нет.
-Да не могла ты так хорошо нарисовать. Врать не хорошо.Срисовала,ничего в этом нет страшного.
-Нет,- упрямо сказала я.
В итоге мы разругались.Я дерзила.Меня поставили в угол. Я считала себя незаслуженно наказанной и много лет, много лет, меня не отпускала обида с этим неверием в мою птичку.
Лет в тридцать пять я сказала маме:
-А знаешь, ту птичку, действительно, нарисовала я.
- Какую птичку?- не поняла мама.
Это меня еще больше возмутило: как можно было так легко забыть то, о чем я переживала столько лет? И не просто переживала.А очень даже деятельно переживала. Я не прекращала рисовать этих несчастных птичек. Много птичек, очень много. Самых разных. И дома у меня они очень редко засиживались. Почему-то люди очень охотно раскупают этих птиц. И обычно сразу несколько.
А вот,если бы мама тогда поверила, сказала бы:
- Славную птичку нарисовала, деточка.
Ведь все могло быть по другому...
