Дорогие друзья!
Продолжаем субботнюю рубрику!
Ссылка на предыдущую часть:
Спасибо всем, кто читает мои статьи о русской литературе!
Сегодня я завершу рассказ о XVIII веке. В этой статье вам встретится много знакомых имен, но я постараюсь рассказать о тех произведениях, которые не слишком известны, а порой - забыты.
Начну я с драматурга XVIII века, продолжателя традиций А.П. Сумарокова.
Яков Борисович Княжнин родился 3 (14) октября в Пскове, в дворянской семье. Воспитывался дома до шестнадцати лет, а затем учился в гимназии при Академии наук.
Служить начал в 1755 году. В 1762 году перешел на военную службу. В 1764 году был назначен «за секретаря» при дежурных генерал-адъютантах.
В 1769 году в Москве прошла премьера первой трагедии Княжнина «Дидона». Благодаря этой трагедии Княжнин познакомился с А.П. Сумароковым и женился на его старшей дочери. После женитьбы Княжнин написал трагедию «Владимир и Ярополк» и комические оперы «Несчастие от кареты» и «Скупой».
В начале 1773 года Княжнина осудили за растрату. Несмотря на то что половина долга была внесена до следствия, другую вносил поручитель, Княжнина приговорили к смертной казни через повешение. Строгость приговора заставляет подозревать иную, скорее всего политическую, причину суда над известным писателем. После вмешательства начальника Княжнина приговор смягчили: Княжнина лишили дворянского звания, отобрали имение, разжаловали в солдаты.
В течение четырех лет Княжнин жил переводами (трагедии Корнеля, поэма Вольтера «Генриада», комедии Гольдони и т.д.). В 1777 году Княжнин был «прощен» и вскоре зачислен секретарем вельможи И.И. Бецкого, крупного деятеля в области образования и воспитания. Княжнин играл видную роль в деятельности Воспитательного дома, Академии художеств, преподавал русскую словесность в Кадетском корпусе.
Обстоятельства неожиданной смерти Княжнина неясны. Есть данные, что Княжнин умер после допроса в Тайной канцелярии, куда он был вызван, по-видимому, в связи с его политической статьей «Горе моему отечеству».
Лучшие комедии Княжнина – «Хвастун» (1785) и «Чудаки» (1790). Подобно большинству современников, Княжнин иногда обращается к ходовым ситуациям и мотивам европейских комедий, но, продолжая традиции русской сатиры, он изображает отрицательные явления русской действительности, которые остались жить в нравах дворянства долгие годы.
В комедии «Хвастун» Княжнин просмеивает увлечение русского дворянства чинами и должностями, приводящее к подлости и утере собственного достоинства. Герой комедии, хвастун Верхолет, выдает себя за важного вельможу, и окружающие верят, что он может мгновенно возвысить любого человека или погубить его.
Всё это сделать он безделкой почитает.
Чего изволите, всё, всё вам обещает.
Он губернаторствы, как щепки, раздает,
И, словом то сказать, на милости он мот.
Как всегда, в комических жанрах у Княжнина пьеса ведется в тонах гротеска, карикатуры, она построена на условных преувеличениях. Но тема ее злободневна, остра и вполне реальна. Практика екатерининского двора была такова, что ничего невероятного не было в головокружительных возможностях молодого ловкого выскочки-придворного. Никому и в голову не приходило интересоваться тем, за что человек вознесен так высоко, поскольку ежедневно любой проходимец, приглянувшийся царице или угодивший Потемкину, мог стать властителем тысяч людей, хозяином сената, вельможей. Отсюда повальное развращение дворян, особенно столичных, более или менее втянутых в круговорот фантастических карьер и столь же необоснованных опал.
Княжнин вывел на сцену целую череду довольно неприглядных персонажей. И у всех – «говорящие» фамилии. И все они совершают подлые и безнравственные поступки.
Провинциалка Чванкина готова насильно отдать свою дочь Милену за Верхолета.
Но дочь упрямица, Замира полюбя,
Любовью низкою и мать свою губя
И в глупой горести никак не видя света,
Не видит счастья быть женою Верхолета.
Подумай, он какой случайный человек!
Он только при дворе проводит весь свой век.
Богатства у него и знатности палата,
И графы и князья - все с ним запанибрата.
Дядя Верхолета – Простодум - готов отдать свои деньги племяннику, готов всячески унижаться даже перед лакеем племянника, готов сам сделаться слугой Верхолета, готов на брюхе ползать в надежде стать сенатором. Характер Простодума отражает типичные черты тиранов-крепостников: жадный, жестокий, подлый, необразованный.
Положительными героями предстают перед читателем отец и сын – Честон и Замир. Это – идеальные дворяне, борющиеся с несправедливостью и подлостью.
По правилу жанра, комедия заканчивается благополучно.
От благочиния я прислан с повеленьем,
Чтоб графства мнимого его уничтоженьем
Невинну вашу дочь от бедствия спасти,
Открыть глаза, вас всех в рассудок привести:
Сказать, что он не граф - дворянчик плутоватый,
И только хвастовством, обманами богатый,
Который здесь давно живет за счет других,
Сбираючи всегда оброк с голов плохих,
Который жалует и даже в сенаторы...
Комедию «Чудаки» Княжнин строит без традиционных положительных персонажей. Комедия отличается живостью действия, умелым введением интриги, использованием различных приемов комического.
Образ философствующего дворянина Лентягина раскрывается во всей полноте в его комических диалогах со слугой Пролазом, в которых Лентягин показан как недалекий, но с претензией на философское звание человек, простодушный, чудаковатый.
Я искренность люблю. Я чудный господин,
Я странный человек, – так свет о мне болтает.
Лентягин стремится быть «таков, как должно быть», «не плясать по дудочке всемирной». В отличие от него, госпожа Лентягина, знатного рода, безумно гордится своим происхождением, высоко ставит себя над людьми более низкого звания. Она в ужасе от поведения своего мужа, который на равных с собой ставит слугу: «Кто честный человек, тот равен мне во всем», – заявляет Лентягин.
Наиболее выразителен образ слуги Пролаза, который устроился на службу к Лентягиным, чтобы помочь своему господину Прияту жениться на дочери Лентягиных Улиньке. Умный и хитрый, плут и пройдоха Пролаз является главным действующим лицом интриги. Вокруг него крутятся все основные события, которые, в основном, он сам и устраивает. Пролаз тонко чувствует настроение окружающих его господ, видит все их недостатки и слабые места и умело использует их в своих целях:
Вот так-то надобно людей ловить на уду.
Хвали их мнения, их вкусы принимай;
И сколько б ни были дела их плохи, странны,
Гляди ты барам в рот и только потакай, –
И будешь человек и лучший, и избранный.
Вот всё достоинство нередко тех людей,
Которы, вышед в свет чрез грязные дороги,
Над нижными себе величатся, как боги.
Пролаз олицетворяет собой образы всех лучших комедийных хитрецов, в нем собраны черты, присущие слугам, изображенным в комедиях европейских авторов. В то же время Княжнин наделяет его типично русскими чертами характера. Пролаз смеется над господами, смеется над жизнью, в нем живая, бьющая через край энергия и истинно русский оптимизм.
Денис Иванович Фонвизин родился 3 (14) апреля 1744 или 1745 года в Москве, в дворянской семье. Воспитывался сначала дома под руководством отца, затем в гимназии для дворян при только что открытом тогда Московском университете. По окончании гимназического курса был переведен в студенты, но в том же году оставил университет и определился на службу в Коллегию иностранных дел переводчиком. В 1763 году перешел в канцелярию кабинет-министра И.П. Елагина, ведавшего «приемом челобитен» и управляющего театрами. В это время Фонвизин вступает в тесное общение с театральной средой и в особенности дружит с выдающимся актером И.А. Дмитревским. С 1769 года Фонвизин занял должность секретаря при руководителе Коллегии иностранных дел графе Н.И. Панине и в течение многих лет был его самым доверенным лицом в вопросах внешней политики.
В 1777 – 78 годах Фонвизин совершил путешествие во Францию, где познакомился с писателями Мармонтелем и Тома, энциклопедистом Д’Аламбером, американским политическим деятелем и ученым Б. Франклином и был свидетелем «триумфа», устроенного по случаю приезда Вольтера в Париж. Выйдя в отставку в связи с ухудшившимся состоянием здоровья, дважды ездил лечиться за границу – в Италию и в Австрию, но поездки эти не принесли ему пользы. Столь же безуспешным оказалось и путешествие в Прибалтику, предпринятое Фонвизиным за три года до смерти.
Фонвизин умер в 1792 году и похоронен в Петербурге на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Обличительным и остросатирическим произведением Фонвизина было «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке».
Содержание и обличительный пафос «Послания к слугам» отразили наблюдения и раздумья автора над российскими порядками, охраняемыми самодержавно-крепостнической властью в союзе с церковью. Поставленные в начале «Послания» вопросы адресованы слугам, то есть крепостным крестьянам. Смелость и новаторство Фонвизина проявились как в самих вопросах, которые с точки зрения церковников были крамольными, так и в том, что он, отбросив сословные предрассудки и нарушив жанровый этикет (послания обычно адресовались лицам благородного сословия), обратился к своим слугам за советом.
Скажи, Шумилов, мне: на что сей создан свет?
И как мне в оном жить, подай ты мне совет.
Любезный дядька мой, наставник и учитель,
И денег, и белья, и дел моих рачитель!
Боишься бога ты, боишься сатаны,
Скажи, прошу тебя, на что мы созданы?
На что сотворены медведь, сова, лягушка?
На что сотворены и Ванька и Петрушка?
На что ты создан сам? Скажи, Шумилов, мне!
На то ли, чтоб свой век провёл ты в крепком сне?
Шумилова приставили "ходить за барином" (так в те времена говорили), когда тот был еще ребенком. Вместе со своей женой, кормилицей барина (женщины-дворянки редко сами вскармливали своих детей), он вынянчил хозяина. Всю жизнь служили эти двое крепостных людей господам верой и правдой, работали "руками и ногами" и не помышляли об отвлеченных материях. Психологический портрет дядьки Шумилова выписан точно. Он видит свое жизненное назначение в том, "чтоб быть век слугою" и подчиняться воле хозяина. Покорное и однообразное существование приниженного жизнью человека. Такой и задумываться-то не станет, как ответить на поставленный вопрос: его ли ума это дело! Все, на что он здесь способен, переадресовать вопрос другому:
…не знаю я того,
Мы созданы на свет и кем и для чего.
Я знаю то, что нам век должно быть слугами
И век работать нам руками и ногами;
Что должен я смотреть за всей твоей казной
И помню только то, что власть твоя со мной.
Я знаю, что я муж твоей любезной няньки;
На что сей создан свет, изволь спросить у Ваньки.
Кучер Ванька наделен совершенно иным характером: и по внешнему виду, и по манере держаться, и по разговору он очень отличается от дядьки Шумилова. Если тот от неуверенности "трясет седою головою", то Ванька – лихач и забияка, человек, знающий себе цену. У него "широкие плеча, большая голова", самоуверенный вид и тон разговора. Конюх Ванька делает вывод: «дурен здешний свет». Он много «шатался по свету» и увидел много плохого, низкого, подлого.
Видал и трусов я, видал я и нахалов,
Видал простых господ, видал и генералов...
... Здесь вижу мотовство, а там я вижу скупость;
Куда ни обернусь, везде я вижу глупость...
... Попы стараются обманывать народ,
Слуги – дворецкого, дворецкие – господ,
Друг друга – господа, а знатные бояря
Нередко обмануть хотят и государя.
Для Петрушки «здешний свет» – «ребятская игрушка», а люди в нем – «куклы».
Весь свет, мне кажется, - ребятская игрушка;
Лишь только надобно потвёрже то узнать,
Как лучше, живучи, игрушкой той играть.
Что нужды, хоть потом и возьмут душу черти,
Лишь только б удалось получше жить до смерти!
На что молиться нам, чтоб дал бог видеть рай?
Жить весело и здесь, лишь ближними играй.
Играй, хоть от игры и плакать ближний будет,
Щечи его казну, - твоя казна прибудет;
А чтоб приятнее ещё казался свет,
Бери, лови, хватай всё, что ни попадет.
Получше прожить на этом свете, используя для этого любые, даже непорядочные, способы, не жалея своих близких и не упуская ничего из рук – вот житейская «философия» Петрушки.
Фонвизину удалось показать насколько различны трое крепостных слуг, наделить их индивидуальными чертами. Шумилов религиозен и суеверен, он грамотный и рассудительный человек. Ванка и Петрушка – наблюдательные, неглупые, скептически настроенные молодые люди. Меньше всех подвергается растлевающему влиянию крепостного права конюх Ванька. Шумилов – раб по убеждению, Петрушка – беспринципный, интересующийся только земными благами.
И нет ответа на вопросы… Фонвизин восклицает:
А вы внемлите мой, друзья мои, ответ:
"И сам не знаю я, на что сей создан свет!"
О комедии «Недоросль» рассказывать, думаю, не стоит. Ее проходят в школе, и она хорошо всем известна. Очень люблю эту комедию, которая отражает не только эпоху Фонвизина, но и остается актуальной в наши дни. Особенно в области воспитания и образования. Самая важная проблема воспитания, по мнению автора, заключается в воспитании в человеке высоких нравственных качеств.
«Прямую цену уму дает благонравие. Без него умный человек – чудовище. Оно неизмеримо выше всей беглости ума».
«Одно почтение должно быть лестно человеку – душевное; а душевного почтения достоин тот, кто в чинах не по деньгам, а в знати не по чинам».
«Не тот богат, который отсчитывает деньги, чтобы прятать их в сундук, а тот, который отсчитывает у себя лишнее, чтоб помочь тому, у кого нет нужного».
Фонвизин вкладывает в уста Стародума главную мысль о назначении образования: «... я желал бы, чтобы при всех науках не забывалась главная цель всех знаний человеческих, благонравие. Верь мне, что наука в развращенном человеке есть лютое оружие делать зло. Просвещение возвышает одну добродетельную душу».
Я думаю, что центральные темы комедии затрагивают актуальные и на сегодняшний день вопросы. Поэтому комедию «Недоросль» стоит читать и перечитывать. Хотя бы для того, чтобы не появлялись в наши дни «Митрофанушки», «Скотинины» и «Простаковы».
«Повествование мнимого глухого и немого» посвящено художественному исследованию русской жизни. До нас дошли только первые главы, напечатанные в журнале «Собеседник любителей российского слова» за 1783 год. Обещанное в журнале продолжение не было напечатано: видимо, сатирический характер «Повествования» оказался неугодным негласному редактору журнала – Екатерине II. Большая часть «Повествования», запрещенная императрицей, до сих пор не разыскана.
«Повествование» – это новый опыт Фонвизина в жанре просветительского путешествия. Но это еще и его первый опыт в «познании человека», проделанный под впечатлением «Исповеди» Руссо. В обращении «К господам издателям «Собеседника» Фонвизин пишет: «я имел отменный и совсем необыкновенный случай видеть обнаженные сердца и нравы и проницать в самые сокровенные тайны людские, почему и могу для включения в ваш «Собеседник» разнообразные характеры представить, кои из такого рода сочинений, какова наша книга, не должны быть исключаемы, ибо ничто столь внимания нашего не заслуживает, как сердца человеческие, кои час от часу лавиринту подобнее становятся, потому что ко всеобщим прежде бывшим причинам скрывать слабости и страсти, воспитание, bon ton и maniere de vivre прибавили еще в нас единообразие, кое соделывает наружность нашу так единаку, что каждый из нас ни на себя и ни на кого особенно не походит, а все вообще как будто из одной формы вылиты представляются. Моя философия стремится только познавать сердца человеческие; не течения звезд я следую, не систему мира проникнуть желаю, не с Эйлером теряюсь в раздроблении бесконечных малостей, — движение добродетельных душ и действия благородных сердец познавать стараюсь. Не быв цензором, желал бы, однако, слабости людские исправлять и пороки в омерзение приводить, но вы удобнее способом издания книги вашей то исполнить можете».
Поражает необычный и обширный замысел писателя – нарисовать перед читателем картины жизни провинциальной России, создать галерею образов русских помещиков, запечатлеть нравственный мир русских людей.
Записки «мнимого глухого и немого» предваряются пояснением, в котором автор от лица молодого человека рассказывает, почему он стал «глухим и немым» и что побудило его отправиться в путешествие. Любящий отец, чтобы «сохранить сердце сына непорочным» и не допустить его развращения и «растерзания», решает избавить сына от службы, которая делает человека лишенным свободы: «обращение светское и служба за собою влечет предательство, ухищрения, зависть, злоключения и самое умерщвление духа». Отец предлагает сыну притвориться больным, а потом объявить, что «ты от оной болезни стал нем и глух, чрез что ты не будешь обвиняем в том, что не служишь».
Выполнение этого плана привело к тому, что герою открылись «обнаженные людские сердца». С целью познать людей он отправляется в путешествие. В предисловии к путевым запискам Фонвизин от лица молодого человека описывает быт подмосковной деревни, в которой воспитывался герой. Он создает портреты «дурных соседей», которые окружали деревню. Мы видим жестоких и ограниченных самодуров-крепостников: «С правой стороны главный нам сосед был отставной майор из солдатских детей, по жене разбогатевший, и назывался, как теперь помню, Пимин Прохоров сын Щелчков. Он был мужик пресильный и человек преглупый, превеликого росту и пренизкого духу... Щелчков-Оплеушин обижал нас, как хотел. То рубил нашу рощу, то отнимал скотину у наших мужиков, то самих их, заманив к себе, щелкал по лбу...». «Другой наш сосед был титулярный советник Варух Язвин, знаменитого подьяческого рода. Во всю жизнь мою не видывал я такой подлой рожи, и которая так бы сильно выражала собою безобразие души, какую носил г. Язвин...».
Фонвизин создал портреты, которые по силе и выразительности не уступают образам, созданным в «Недоросле». Те же Простаковы и Скотинины, только в другом обличье. Тем самым он словно говорит: вся Россия наполнена подобными типами, везде царит бесправие и подлость.
«Каллисфен» – остро-политическая повесть-памфлет на основе исторического материала.
Сюжет повести Фонвизин взял из греческой истории. Каллисфен не вымышленное лицо, а реальный исторический персонаж. Он был греческим философом, родственником (сын сестры), учеником и другом Аристотеля. Сопровождая Александра Македонского в его походе в Индию, Каллисфен пытался «покорять Александра законом мудрости». Всего лишь два дня великий государь слушал советы философа и «со слезами» восклицал: «Победа возвышает мое имя, а ты возвышаешь мою душу»; «Ты друг человеческого рода, ты охранитель моей славы!»
Любимец Александра Леонад, развращенный, подлый и коварный, обеспокоенный влиянием Каллисфена на государя, клеветою и лестью в короткий срок добился того, «что один вид философа стал уже Александру в тягость». Опальный философ продолжал «почитать добродетель, исполнять ее делом и преклонять к ней смертных». Впавший «во все гнусные пороки» Александр приказал казнить философа. Он умер в темнице, перед смертью написав письмо своему учителю Аристотелю: «Умираю в темнице; благодарю богов, что сподобили меня пострадать за истину. Александр слушал моих советов два дни, в которые спас я жизнь Дариева рода и избавил жителей целой области от конечного истребления. Прости!» Аристотель сделал пометку на письме своего погибшего за истину ученика: «При государе, которого склонности не вовсе развращены, вот что честный человек в два дни сделать может!»
В повести четко проступают черты политической обстановки России того времени. Фонвизин создает образ Александра не случайно. Юный Александр, способный на человеколюбие, не лишенный добродетели и благородства, – и юная Екатерина, наделенная столь же положительными чертами. Окружение Александра, в котором не было ни единого честного человека, лишь придворные «пренизкой души и презнатной породы», имевшие «зверское сердце и скотский разум», – и окруженная льстецами Екатерина, в душу которой постепенно проникал «яд лести». Фонвизин проводит параллель между двумя великими государями, он отождествляет их. Неоднократно повторяет он слова «черная лесть», «подлая лесть», «гнусное коварство», «скрытая клевета». Даже самое чистое сердце развращается, «подлой лестью помрачается рассудок», и человек превращается в чудовище, недостойное имени человека.
Столь явное, почти не прикрытое, осуждение российской императрицы и ее методов правления говорит о величайшем гражданском мужестве Фонвизина. В образе Каллисфена мы можем увидеть черты самого автора. Вслед за греческим философом Фонвизин заявляет: «долг философии обязывает меня хвалить добрые дела и осуждать злые»; «с радостию исполняю долг моего служения и готов вкусить смерть за истину!»
Он обращается к Екатерине, надеясь пробудить в ней остатки былого «человеколюбия», но надежда эта в нем слишком слаба, так как «мерзостные злодеяния» и «гнусные пороки» убеждали в том, что «обратить на добродетельное чувство» Екатерину уже невозможно.
В повести звучит и призыв ко всем честным людям, не опускать руки, бороться «за истину», не страшиться «злобы государевой» и «лютой казни». Каждый честный человек многое может сделать даже «в два дни».
Греческая повесть «Каллисфен» содержала прямые выпады против внутренней политики Екатерины II и против самой императрицы. Сатирические произведения Фонвизина, написанные им в 80-е годы, вызвали со стороны Екатерины крайнее раздражение и обвинение автора в «свободоязычии».
Последние годы Фонвизин работал над своими автобиографическими записками. «Чистосердечное признание в делах моих и промышлениях» написано вслед за книгой Руссо «Исповедь», с первой частью которой Фонвизин познакомился еще во время пребывания в Париже. Книга произвела на Фонвизина огромное впечатление. В письме к П.И. Панину он с удивительной проницательностью определил новаторство книги Руссо, открывшего сложность и противоречивость человеческого характера, сумевшего сказать беспощадную правду о себе, о своих думах, делах и чувствах.
Открытие великого французского писателя было усвоено и принято Фонвизиным. Оттого, определяя свое намерение, он писал: «... чистосердечно открою тайны сердца моего и беззакония моя аз возвещу. Нет намерения моего ни оправдывать себя, ниже лукавыми словами прикрывать равращение свое...».
Однако он не собирался подражать «Исповеди». «Чистосердечное признание» – это попытка по-своему решить жанр исповеди. Фонвизин не мог примириться с той некоторой односторонностью изображения человека, которая присуща «Исповеди». Он видел человека иначе – не только со стороны сердца, но и со стороны его связей с миром всеобщего.
Читать «Признание» очень интересно. Вот, например, как говорит Фонвизин «об образе нашего университетского учения»: «справедливость велит мне предварительно признаться, что нынешний университет уже не тот, какой при мне был. Учители и ученики совсем ныне других свойств, и сколько тогдашнее положение сего училища подвергалось осуждению, столь нынешнее похвалы заслуживает. Я скажу в пример бывший наш экзамен в нижнем латинском классе. Накануне экзамена делалося приготовление; вот в чем оно состояло: учитель наш пришел в кафтане, на коем было пять пуговиц, а на камзоле четыре; удивленный сею странностию, спросил я учителя о причине. «Пуговицы мои вам кажутся смешны, — говорил он, — но они суть стражи вашей и моей чести: ибо на кафтане значат пять склонений, а на камзоле четыре спряжения; итак, — продолжал он, ударя по столу рукою, — извольте слушать все, что говорить стану. Когда станут спрашивать о каком-нибудь имени, какого склонения, тогда примечайте, за которую пуговицу я возьмусь; если за вторую, то смело отвечайте: второго склонения. С спряжениями поступайте, смотря на мои камзольные пуговицы, и никогда ошибки не сделаете». Вот каков был экзамен наш! О вы, родители, восхищающиеся часто чтением газет, видя в них имена детей ваших, получивших за прилежность свою прейсы,1 послушайте, за что я медаль получил. Тогдашний наш инспектор покровительствовал одного немца, который принят был учителем географии. Учеников у него было только трое. Но как учитель наш был тупее прежнего, латинского, то пришел на экзамен с полным партищем пуговиц, и мы, следственно, экзаменованы были без всякого приготовления. Товарищ мой спрошен был: куда течет Волга? В Черное море, — отвечал он; спросили о том же другого моего товарища; в Белое, — отвечал тот; сей же самый вопрос сделан был мне; не знаю, — сказал я с таким видом простодушия, что экзаменаторы единогласно мне медаль присудили»
Тяжело больной писатель своими «Признаниями» подводит итог не только своей жизни, но и творчеству. Он пишет о себе:
«Я наследовал от отца моего как вспыльчивость, так и непамятозлобие; от матери моей головную боль, которою она во всю жизнь страдала и которая, промучив меня все время моего младенчества, юношества и большую часть совершенных лет, лишила меня многих способов к счастию; например, в университете пропускал я многие важные лекции за головною болью; в юношестве головная боль мешала мне часто показать мою исправность в отправлении службы, чрез что и заслужил я от одного начальника имя ленивца. Но со всем тем признаюсь, что головная боль послужила мне и к доброму, а именно не допустила меня сделаться пьяницею, к чему имел я великий случай и склонность. Природа дала мне ум острый, но не дала мне здравого рассудка. Весьма рано появилась во мне склонность к сатире. Острые слова мои носились по Москве; а как они были для многих язвительны, то обиженные оглашали меня злым и опасным мальчишкою; все же те, коих острые слова мои лишь только забавляли, прославили меня любезным и в обществе приятным. Видя, что везде принимают меня за умного человека, заботился я мало о том, что разум мой похваляется на счет сердца, и я прежде нажил неприятелей, нежели друзей. Молодые люди! не думайте, чтоб острые слова ваши составили вашу истинную славу; остановите дерзость ума вашего и знайте, что похвала, вам приписываемая, есть для вас сущая отрава; а особливо, если чувствуете склонность к сатире, укрощайте ее всеми силами вашими: ибо и вы, без сомнения, подвержены будете одинакой судьбе со мною. Меня стали скоро бояться, потом ненавидеть; и я, вместо того чтоб привлечь к себе людей, отгонял их от себя и словами и пером. Сочинения мои были острые ругательства: много было в них сатирической соли, но рассудка, так сказать, ни капли.
Сердце мое, не похвалясь скажу, предоброе. Я ничего так не боялся, как сделать кому-нибудь несправедливость, и для того ни перед кем так не трусил, как перед теми, кои от меня зависели и кои отмстить мне были не в состоянии. Я, может быть, истребил бы и склонность мою к сатире, если б один из соучеников моих, упражнявшийся в стихах, мне в том не воспрепятствовал. Я прослыл великим критиком, и мой соученик весьма боялся, чтобы я не стал смеяться стихам его; а дабы вернее иметь меня на своей стороне, то стал он хвалить мои стихи; каждая строка его восхищала; но как тогда рассудок во мне не действовал, то я со всею моею остротою не мог проникнуть, для чего он так меня хвалил, и думал, что я похвалу его заслуживал. Так-то вертят головы молодым писателям!»
С присущей ему живостью и наблюдательностью, Фонвизин создает замечательные портреты близких ему людей. Его «Признание» – это рассказ не столько о самом себе, сколько о людях, его окружавших, о событиях, о делах и творческих продвижениях. В этом произведении снова проявилась самобытность писателя, его яркий талант.
К сожалению, произведение не было закончено…
Сведения о жизни Матвея Комарова, подписывающегося в своих предисловиях: «Матвей Комаров, житель царствующего города Москвы», крайне скудны. На основании его газетных объявлений, посвящений и некоторых отрывочных сведений в тексте его книг можно судить лишь о том, что он был крепостным человеком у потомков известного графа Никиты Зотова, а затем по отпущении на волю служил у них же домоправителем. Не получил никакого образования. В 1779 году ему было «более сорока лет».
Первой литературной работой Комарова было стихотворное «Письмо его сиятельству князю А.В. Хованскому». Но подлинный успех принесло ему издание в 1779 году книги «Обстоятельные и верные истории двух мошенников: первого российского славного вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина со всеми его сысками, розысками, сумасбродною свадьбою, забавными разными его песнями, и портретом его. Второго французского мошенника Картуша и его сотоварищей».
Успех «Ваньки Каина» побудил Комарова выпустить литературно обработанную переводную рукописную повесть об английском рыцаре Гереоне под заглавием «Повесть о приключении аглинского милорда Георга…». Но наиболее широкое распространение получила эта книга Комарова в многочисленных лубочных изданиях XIX – XX вв.
В течение десятка лет Комаров издал великое множество сочинений, вроде: «Описание тринадцати старинных свадеб великих российских князей и государей», «Старинные письма китайских императоров к российскому государю…». Имели успех и «Спутник и собеседник веселых людей», «Разные письменные материи…», роман «Невидимка».
Ванька Каин.
«Обстоятельное и верное описание добрых и злых дел российского мошенника, вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина» принесло Комарову подлинный успех. В предисловии к книге Комаров указывает те читательские круги, на которые была рассчитана его «история»: «... ныне... не только благородные, но среднего и низкого степени, люди, а особливо, купечество, весьма охотно в чтении всякого рода книг упражняются».
«Ванька Каин» Комарова представляет собой значительную переделку бытовавшей в рукописях автобиографической повести Ваньки Каина, то есть крепостного Ивана Осипова, убежавшего от помещика и промышлявшего разбоем, а затем сделавшегося сыщиком, не оставляя, впрочем, и первой своей профессии.
Убежав от помещика, Ванька Каин пристал к воровской ватаге отставного матроса Петра Романова по прозвищу Камчатка (место самой дальней ссылки). Камчатка учил Ваньку выбирать для грабежа дома богатые, а добычей делиться с нищими и бедными, приговаривая, что «удача не любит ненасытных до денег».
Ванька так описывал этот момент в автобиографии: «И пошли мы под Каменный мост, где воришкам был погост, кои требовали от меня денег, но я, хотя и отговаривался, однако дал им двадцать копеек, на которые принесли вина, потом напоили и меня. Выпивши, говорили: "Пол да серед сами съели, печь да полати в наем отдаем, а идущему по сему мосту тихую милостыню подаем и ты будешь, брат, нашему сукну епанча, поживи в нашем доме, в котором всего довольно: наготы и босоты извешены шесты, а голоду и холоду амбары стоят. Пыль да копоть, притом нечего и лопать". Погодя немного, они на черную работу пошли».
Новичок оказался способным учеником. Его первым самостоятельным делом был дерзкий набег на императорский Аннегофский дворец, откуда Ванька с товарищами вынес несколько мешков, набитых золотой и серебряной утварью. После этого Ванька разбойничал на Нижегородской ярмарке, гулял по Волге. Однажды его воровская шайка ограбила склад богатого армянского купца на знаменитой Макарьевской ярмарке, штурмом взяла винный завод, сожгла несколько деревень. Стоило разбойникам появиться в одном селе, как все церкви округи по обе стороны Волги начинали бить в набат. Правительству пришлось принять меры к поимке разбойника. Результата они не принесли, но Ванька почел за лучшее на некоторое время исчезнуть.
Однако наступил момент, когда Ванька решил легализоваться. В декабре 1741 года он явился в Сыскной приказ и предложил свои услуги по поимке московских воров. Тогда-то Ваньке и дали кличку, с которой он вошел в историю — Ванька Каин, то есть «раскаянный», покаявшийся (впрочем, по другим версиям, кличка Каин означает "окаянный грабитель" или "окаянный предатель").
О предложении Ваньки доложили самой императрице Елизавете Петровне, которая велела дать Ваньке команду, да присматривать за ним хорошенько. Высочайшее доверие Ванька оправдал: в первую же ночь похватал десятка два воров, среди которых были его бывшие товарищи. Обрадованный Сенат издал резолюцию, гласившую, что кто не будет оказывать содействие Ивану Осипову, тот «яко преступник жестоко истязан будет». По подсчетам историка Евгения Акельева, всего с декабря 1741 года по конец 1748 года, пока Каин состоял на службе, было арестовано, осуждено и сослано на каторжные работы 69 московских воров, в том числе Камчатка.
В ноябре 1743 года, задумав жениться, Ванька Каин обратился в сыскной приказ с просьбой выдать ему деньги на оплату долгов и впредь на пропитание, но получил отказ. Обиженный до глубины души «первый российский вор» решил вести двойную игру. Выдавая и ловя мелких воришек, он укрывал крупных воров, которые делились с ним награбленным, открыл в своем доме игорное заведение, не останавливался и перед открытым грабежом. На московский двор Ваньки ворованное добро свозилось целыми возами. Весь сыскной приказ, начиная с членов приказа и кончая мелким писцом, потворствовал его проделкам. Под покровительством Ваньки Каина число беглых, воров, мошенников, грабителей увеличивалось в Москве с каждым днем.
Любил Ванька и позабавиться от чистой души. Мог для смеху завезти зимой в чисто поле приказчика, раздеть его и пустить, как зайца, без штанов. Мог, опять же в шутку, обмазать дегтем надерзившего ему чиновника или забить в кандалы караульного солдата вместо освобожденного преступника. Однажды, переодевшись гвардейским офицером, он явился в монастырь, чтобы с помощью подложного царского указа освободить монашку, влюбленную в некоего юношу. Авантюра удалось. Ванька ввязался в нее из-за азарта, однако не побрезговал и 150 рублями, которые ему посулили за удачный исход дела.
Восемь лет потребовалось правительству, чтобы вывести Ваньку на чистую воду. Весной 1748 году покровительствуемые им разбойники и воры устроили в Москве масштабные пожары и разбои. Из Петербурга в первопрестольную прибыл с войском генерал-майор Ушаков, под председательством которого была учреждена следственная комиссия, мало-помалу раскрывшая проделки Ваньки Каина. Убедившись, что вся московская полиция в сговоре с ним, преемник Ушакова, генерал полицмейстер Татищев, исходатайствовал в 1749 году учреждение по делу Каина особой комиссии. В 1753 г. дело передали в сыскной приказ, очищенный от сообщников Каина.
В конце концов пытки развязали ему язык, он сознался во множестве преступлений, назвал высокопоставленных взяточников и упорствовал лишь в одном: на все посулы о свободном выходе из тюрьмы, если укажет место, где хранятся его несметные сокровища, Ванька Каин твердо держался версии, что не имеет ломаного гроша за душой. Сколько с ним ни бились, но тайну клада выведать не удалось. Тщательные обыски в его доме в Зарядье также оказались безрезультатными. И вот, наступил день, когда Ваньку-Каина вывели на Лобное место, вырвали щипцами ноздри, выжгли на лбу и щеках три буквы: В.О.Р., били кнутом и сослали на вечную каторгу — сначала в Рагервик (ныне г. Палдиски в Эстонии), потом в Сибирь. Никто из названных на следствии Каином московских чиновников ему не сопутствовал — дела на них были закрыты "за недоказанностью". Впрочем, несколько увольнений и переводов в другие департаменты все же имели место.
В Рагервике Ванька написал или надиктовал свои мемуары, а в Сибири следы Ваньки Каина потерялись. Местные предания уверяют, что он бежал неведомо куда.
В своем романе о Ваньке Каине Комаров попытался «окультурить» рукописную автобиографию «российского мошенника, вора и разбойника». Он, во-первых, смягчил несколько списков и, пользуясь собственными воспоминаниями о посещении Сыскного приказа во время следствия по делу Каина, а также сведениями, полученными от очевидцев, дал свои толкования отдельным эпизодам, фактам, реалиям и даже именам. «... я еще в 1773 году принял было намерение сделать описание дел известного мошенника Каина, о которых я сам от него слышал, будучи в 1755 году для некоторого дела в Сыскном приказе, в котором он во время бывшей об нем комиссии содержался, и рассказывал все свое похождение бывшему тогда в том же приказе дворянину Федору Фомичу Левшину».
Во-вторых, Комаров предпринял литературную обработку «автобиографии», которая помимо фактической недостоверности не удовлетворяла его еще и тем, что была писана «таким слогом, как обыкновенно подлые люди рассказывают сказки или какие ни есть свои похождения». Повествование в рукописной «автобиографии» ведется от первого лица. В ней господствует стихия словесной игры. Каин-рассказчик пересыпает свою речь прибаутками, прибегает к замысловатым иносказаниям и рифмам. Временами он напоминает искушенного в балагурстве скомороха или раешника, кумира падкого на острое словцо простонародья. И это Комарову не по вкусу.
Не удовлетворяло также автора и отсутствие оценки поступков персонажа. Он добавляет в «автобиографию» элементы морали, нравоучений.
Сказ про ловкого мошенника, криминальная хроника и нравоописательный роман в комаровской книге о Каине сплетаются воедино. Несмотря на литературную обработку и усиление сходства с реальным прототипом – жестоким, циничным и могущественным грабителем, который наводил ужас на население Москвы и ее окрестностей в царствование Елизаветы Петровны, – герой Комарова сохранил связь с фольклорной традицией. Связь эта придала ему своеобразное обаяние вопреки целому ряду самых неблаговидных поступков. По мнению автора, «натура» одарила Каина «остротою разума, проворством, смелостью, скорою догадкою», а также наградила его «такою фортуною, которая во всех добрых и худых делах много ему способствовала и неоднократно извлекала из самых несчастливейших случаев». Однако «к сим натуральным дарованиям» герою недоставало «доброго воспитания, через которое б он натуральный свой разум научился употреблять не на злые, а на добрые дела».
В Каине Комарова много общего с ловким вором бытовых сказок. Большинство его предприятий – это искусство для искусства. Материальная выгода менее важна ему, чем удовольствие от удачно разыгранной проделки с похищением, переодеванием, обманом. На восприятие образа Каина накладывают заметный отпечаток и любимые его песни, опубликованные в приложении к роману. Песни эти – народные, самого разного характера: и исторические, и разбойничьи, и любовные, и семейные, и рекрутские, и шуточные. Подобно лирическим отступлениям, они намекают на какие-то черты личности персонажа, не получившие отображения в повествовании о его «добрых и злых делах».
Не былинушка в чистом поле зашаталась,
Зашаталась бесприютная моя головушка,
Бесприютная моя головка молодецкая...
... Ты скажи, скажи, моя матушка родная,
Под которой ты меня звездою породила,
Ты каким меня и счастьем наделила?..
Комаров вставил в повествование многочисленные нравоучительные замечания:
«Нередко сие бывает, что подчиненные, хотя и не дальнего разума люди, однако очень исправно обманывают своих командиров. А сие оттого происходит, что бесчестные люди обыкновенно больше, нежели чистосердечные, имеют власти над своими сердцами. Честный человек не может скрывать того, что сердце его чувствует, ... ибо истинная добродетель ничем закрыта быть не может; а злонравные люди так искусно умеют притворяться, что чем гнуснее и бесчестнее их злоумышление, тем больше они имеют искусства скрывать оное, потому что лукавое их сердце не ужасается мерзости злоумышления...».
Он романизировал многие краткие эпизоды, например, «Описание Каиновой свадьбы», вставил кое-какие дополнения справочного характера, уснастил изложение пословицами и поговорками: «Повадился кувшин по воду ходить, на том ему и голову положить», «В семье не без урода», «Сколоченная посуда два века живет» и т. д.
Комаров стремился создать произведение для широкого круга читателей. Рассказать истинно русскую историю о русском «мошеннике и воре». И это ему удалось. «Ванька Каин» пользовался огромным успехом в народе, как и остальные произведения Комарова.
Биография Ивана Новикова неизвестна. Известно только его имя и то, что умер он, вероятно, до 1808 года, когда невыкупленный остаток тиража его книги был продан Петербургским Академическим комитетом на вес.
Когда один из почитателей Ивана Новикова – известный поэт, публицист и критик М.Л. Михайлов попытался в середине XIX века составить представление о нем на основе его произведений, то получилась такая характеристика: «Вероятно, это был человек очень живого характера, превосходный собеседник, любитель дамского общества; писал он, наверное, в минуты досуга, писал легко и как бы шутя, – и, мне кажется, некоторые книги, изданные с именем Ивана Новикова в заглавии, принадлежат не ему, а какому-нибудь другому Ивану Новикову. Не думаю, чтобы игривое перо автора «Похождения Ивана гостиного сына» было способно приняться за такой скучный труд, как, например, перевод с немецкого каких-нибудь «Красот Аустралии, или пятой части света» (Москва, 1805) и с латинского сухих Катоновых «Кратких правил и двустиший о нравах» (Москва, 1792), или за составление «Нового сокращенного лексикона французского с российским» (Москва, 1802)».
В связи с суждением критика о чертах личности Новикова уместно вспомнить высказывание П.А. Вяземского: «О характере певца судить не можно по словам, которые он поет… Неужели Батюшков на деле то же, что в стихах? Сладострастие совсем не в нем». Автор занимательных повестей вполне мог увлечься красотами Аустралии и правилами о нравах. Таким образом, образ автора замечательного произведения «Похождения Ивана гостиного сына» до сих пор остается для нас загадкой.
«Похождение Ивана гостиного сына» – повести, объединенные в сборник. Они построены очень свободно, не связаны единой фабулой, состоят из цепи эпизодов. Каждая повесть направлена на то, чтобы вызвать интерес у массового читателя.
Новиков не собирался превращать свои повести в нравоучение; мораль, заключенная в них, весьма сомнительная. Он не осуждает поступки своих героев, не морализирует. Занимательность повествования – вот главное для автора. Он буквально упивается своей ролью повествователя, рассказ захватывает его целиком, он весь отдается самому процессу рассказывания увлекшей его истории. В этом и заключается успех его произведения. Увлеченность автора вызывает ответное чувство у читателя.
Мыслью о возможности спасения грешного человека в монастыре пронизана основная повесть сборника «Похождение Ивана Гостиного сына», и в этом смысле она развивает настроение, отраженное в «Повести о Савве Грудцыне». Это не мешает автору сочно изображать привольную монастырскую жизнь, сытое и пьяное безделье монахов. Сюжет повести таков. Монах Симонова монастыря ГІоликарпий рассказывает в назидание некоему разбойнику историю своей жизни «в миру». Монах Поликарпий и был некогда Иваном гостиным (купеческим) сыном. Избалованный с детства родителями, развращенный «беспутным» учителем из «слоняющихся семинаристов», который сперва научил его воровать из Отцовской лавки, затем свел с «прелестницами», в конец его разорившими, Иван сделался главой «Ордена злощастья и отменного благополучия», члены которого разбойничали по Москве. Однако дважды приснившийся Ивану аллегорический сон, в котором ему были показаны «царство порока» и «страна добродетели», заставил его раскаяться и поступить в монастырь. К этому же призывает он и разбойника. Однако, добывая «вековечное» небесное спасение, монахи не склонны отказывать себе и в «минутных» земных радостях. Поликарпий держит в своей келье «большие бутыли с водкой» и угощает зазванного им к себе разбойника обильным «не монашеским» обедом. Вообще жизнь за толстыми монастырскими стенами для пего — лучший способ спокойно и привольно проживать награбленное им некогда имущество. Характерно, что для автора равносильной заменой подобной монашеской жизни является жизнь купеческая. Когда Поликарпий узнает, что обласканный им разбойник является отцом восьмерых детей, он дает ему возможность отстать от разбоя другим способом: сделаться торговцем в живорыбном и яблочном рядах. Явившись позднее с благодарностью к своему благодетелю Поликарпию, торговец рассказывает ему «для прогнания скуки» ряд «повестей», из которых и складывается сборник Ивана Новикова.
Сюжеты для повестей Новиков заимствовал из древнерусской литературы («Новгородских девушек святочный вечер»), из сказок, бытовых историй. Автор не упускает случая блеснуть остроумием или лихим стилистическим оборотом, вникает в подробности, порой даже самого интимного свойства, демонстрирует знание быта и разговорной речи.
В повести «Новгородских девушек святочный вечер» мы без труда обнаруживаем переделку из старорусской «Повести о Фроле Скобееве». Молодая девушка Груняша вздумала «во время святков... невинною забавою повеселиться». Худородный дворянин Селуян с помощью Груняшиной мамки остался наедине с девушкой. Далее события развиваются, как и в «Повести о Фроле Скобееве». Груняша полюбили Селуяна, привязалась к нему настолько, что, забыв долг, честь и стыд, добилась того, чтобы он на ней женился. Родители Груняши прощают свое непослушное чадо, принимают Селуяна, который мимоходом обманывает с пользой для себя своего тестя: «Селуян хотя и простоват, однако подтяпал ту крепость, в которой тысячи, а не сотни написаны».
Таким образом, Новиков заменил имена героев (Фрол назван у него Силуяном Сальниковым, Нардин-Нащекин — Кошкодавовым), но оставил неприкосновенной сюжетную линию. Он лишь расширил повествование, ввел необходимые мотивировки, углубил психологические характеристики действующих лиц, шире очертил бытовой фон.
Со стороны автора главные герои повести не встречают никакого осуждения. Он не стремится заклеймить и развенчать нарушителей морали. Отсюда следует, что сочинитель не собирался подать пример доброго поведения. Особенно бросается это в глаза в повести «О несчастных приключениях купецкой дочери Аннушки». Повесть буквально наполнена откровенной эротикой. Причем автор опять-таки не делает из поступков своей героини повод для нравоучений. Похождения «купецкой дочери Аннушки» не отличаются целомудрием, но в них столько чувства и наивной убежденности в своей правоте, что невольно ощущаешь очарование, исходящее от любвеобильной Аннушки. Аннушка имеет смутное представление о нравственности, легко меняет своих любовников, попадает в «веселый дом» и оттуда переходит на содержание к богатому старику; рассказ о своей жизни она заканчивает пословицей: «Победны в поле горох да репа, несчастны в мире вдова да девка».
Героями повестей Новикова становятся не только ищущие удовольствий и наслаждений молодые люди, но и находчивый крестьянин Странжил, обманувший боярина, «изверг адского поселения и человеческого сообщества» – «англицкий» купеческий сын; лукавый нищий; «гишпанский солдат и езуит» и даже лисица, «съевшая у зайца детей». Написанные простым, легким языком, насыщенные откровенными подробностями, юмором, лишенные нравоучений повести Новикова пользовались не меньшим успехом, чем «Ванька Каин» Комарова.
О создателе повести «Несчастный Никанор, или Приключение жизни российского дворянина Н***» не известного практически ничего. Основываясь на текст романа, можно предположить, что человек, написавший «Никанора», служил, как и герой, в Инженерном корпусе, что с участью приживальщика был знаком не понаслышке, что ему, по-видимому, доводилось бывать и в Риге, и в Москве, и в провинциальных помещичьих усадьбах. Рассказывает автор о соответствующих эпизодах из жизни «российского дворянина Н***» со знанием дела – вплоть до мелочей. Среди персонажей романа немало людей, действительно существовавших. В описаниях подробностей быта широко использованы живые впечатления и реальный опыт.
Автор излагает историю человека, безжалостно гонимого и доведенного до гибели «обстоятельствами» его жизни. В начале романа мы видим гордого и независимого человека, уверенного в себе, способного на решительные поступки, готового прийти на помощь. У него чувствительная душа, сострадательное сердце. Чужие несчастья трогают его до глубины души, порой он страдает из-за близких и любимых им людей больше, чем из-за себя.
Никанор способен на большое, сильное, искреннее чувство. ради любви он готов пожертвовать даже своей карьерой, даже своим честным именем. В нем очень сильны чувства совести и долга.
Постепенно автор ведет своего героя от одного удара судьбы к другому. Несчастья буквально преследуют Никанора. «Уподоблял я жизнь свою глубокой и ненастной осени, в которой солнце лишь только прострет из густой тучи луч свой и в ту ж минуту опять сокрывается и несколько дней видимо не бывает; подобно так счастье мое лишь только коснется меня одним своим крылом, то вскоре прочь от меня на несколько лет и отлетает; я не знаю того, что есть ли предел несчастию моему и можно ли во всей подсолнечной равного в бедствиях мне отыскать человека...».
Никанор пытается изменить свою жизнь, но все, что бы он ни предпринимал, оканчивается плачевно. Потеряв все, он впал в отчаяние: «Я ежеминутно жаловался на свои несчастия, отовсюду за мною гонящиеся, и на несносное для меня продолжение жизни. Ненависть моя к самому себе до такой простиралась степени, что если бы я не имел вспомоществования от моих приятелей, то бы давно уже лишил сам себя безвременно жизни».
Характерно то, что несчастья, преследующие Никанора, распространяются и на тех, кто оказывается с ним рядом. «Напоследок смерть окончала его долговременные мучения, купно с сим прекратила и все его несчастия».
Произведение до предела насыщено описанием деталей быта, разнообразных обстоятельств. Под их напором размывается основная линия действия, обстоятельства эти становятся независимыми от нее. Отсюда и возникающий в романе эффект «жизнеподобия», противодействия заданной сюжетной конструкции. Обстоятельства порой становятся сильнее автора, они руководят его пером.
Большой интерес представляют колоритные, выписанные со знанием дела и с большим увлечением картины повседневной жизни младших офицеров, остзейских мещан, приживальщиков, раскольников. Автор сознательно подводит читателя к осознанию мысли, что существующий социально-бытовой уклад враждебен прекрасным движениям человеческой души. Твердую опору в жизни находит лишь человек, не способный на «нежную чувствительность». Придавленный к земле не только своими несчастиями, но и густой сетью повседневных забот Никанор погибает, не способный более «сносить влачительной своей жизни».
Возможно, роман является в какой-то степени автобиографичным. По крайней мере многие черты Никанора скорее всего принадлежали самому автору. В повествование включены поэтические сочинения, принадлежащие перу Никанора: стихи, оды, элегии и т. д. В мельчайших подробностях, с которыми описаны последние дни жизни героя, можно уловить глубокое отчаяние, покорность судьбе, тоскливую безнадежность. Роман заканчивается на пессимистичной ноте. Болезнь и смерть Никанора, возможно, реальная, не выдуманная автором деталь. Можно предположить, что он писал свой роман будучи в таком же тяжелом положении, как и его герой, и двигало его пером желание излить душу, облегчить свою боль.
Предполагается также, что автором романа был поэт А.П. Назарьев, так как, во-первых, в романе частично отражена его служебная биография, во-вторых, в роман введены в качестве произведений главного героя стихи Назарьева («Ода на день кончины Михаила Бахметева», не публиковавшаяся ранее «Ода ее величеству императрице Екатерине Алексеевне на проливаемое в народ правосудие с матерними щедротами», два сатирических стихотворения и эпитафия). Это позволяет воспринимать текст как романизацию жизни реального человека и предполагать, что А.П. Назарьев был не только героем, но и автором произведения.
Признаюсь, роман меня очень тронул - столько горечи и боли, столько отчаяния и безысходности. Прочитав роман, подумала: а ведь правда, есть такие люди, которые прямо-таки притягивают несчастья. Оказавшись рядом с ними, словно заражаешься страшной болезнью - тоже начинаешь притягивать несчастья. Печально как-то...
Василий Алексеевич Левшин родился 6 (17) августа 1746 года в семье армейского офицера, вышедшего в 1756 году в отставку. В 1765 году Левшин поступил на военную службу, принимал участие в русско-турецкой войне (1768 – 74 гг.), после окончания которой был назначен секретарем Вольного экономического общества. За долгую и безупречную службу в обществе Левшин был награжден золотыми и серебряными медалями, избран почетным членом Королевского саксонского экономического общества и Итальянской Академии наук. С 1812 года Левшин – непременный секретарь Филантропического общества, с 1818 – почетный член Вольного общества любителей словесных наук и художеств.
Левшин – один из самых плодовитых и разносторонних писателей XVIII века. Им было опубликовано около 90 томов оригинальных и переводных сочинений самого разнообразного содержания. Первым его трудом был сборник «Загадки, служащие для невинного разделения праздного времени», последним – перевод известного в свое время сельскохозяйственного руководства. В списке работ Левшина встречаются переводные и оригинальные сельскохозяйственные руководства, конский лечебник, поваренный словарь, руководство обращения с винами, «Всеобщее и полное домоводство», «Коммерческий словарь», «Словарь ручной натуральной истории», перевод «Естественной истории для малолетних» Раффа, оригинальные и переводные водевили, комические оперы, торжественные оды, трагедия «Троян и Лида», критическое рассуждение о письме Вольтера по поводу лиссабонского землетрясения и т.д. И среди них два сборника сказок: первый – «Русские сказки», второй – «Вечерние часы, или Древние сказки славян древлянских». Сборником сказок Левшин и вошел в историю русской литературы.
В 1778 году Левшин выпустил первые части своих «Русских сказок». В предпосланном сборнику предисловии он оправдывает свой «довольно суетный» труд: «Романы и сказки были во все времена у всех народов; они оставили нам вернейшие начертания древних каждыя страны народов и обыкновений... Россия имеет также свои, но оные хранятся только в памяти; я издаю сии сказки русские с намерением сохранить сего рода наши древности...».
Возможно, на мысль издать русские сказки, как сказания о русском богатырстве, натолкнула Левшина работа над «Библиотекой немецких романов», в процессе которой он переводил средневековые французские и немецкие романы в сокращенном изложении. Издавая богатырские повести своего народа, Левшин хотел «сохранить сего рода наши древности и поощрить людей, имеющих время, собрать все оное множество, чтобы составить «Библиотеку русских романов».
Поэтому Левшин начинает свое собрание с сюжетов былинных, называя их «богатырскими сказками». Затем приводит «сказки народные» и «прочие приключения».
Традиционно сказки Левшина делятся на две группы: волшебно-рыцарские, или богатырские, и сатирико-бытовые. В богатырских сказках, представляющих собой литературную обработку фольклорного материала, действуют Василий Буслаев, Добрыня Никитич, Алеша Попович, Чурила и другие богатыри, однако, кроме имен, в них ничего нет от русского эпоса. Левшин весьма свободно обращался с народными памятниками, соединял разные сюжеты разных жанров, обрабатывая их в духе западноевропейских рыцарских романов. Русские богатыри в сказках Левшина больше напоминают «странствующих рыцарей».
Рядом с Владимиром и Добрыней у Левшина действуют Баломиры, Сидоны, Гассаны, герои волшебных сказок и т. д. Богатыри в сказках Левшина участвуют в турнирах, освобождают заключенных царевен. Так, «витязь смелый» Добрыня был воспитан на далеком острове волшебницей Добрадой. Он совершает множество подвигов, освобождает от чар людей. События, в которых принимает участие Добрыня, происходят в разных странах. Но и после его приезда к князю Владимиру Добрыня не приближается к образу русского богатыря, в нем продолжают преобладать черты «заморского рыцаря».
Разнообразны источники сказок Левшина: произведения Ариосто, Баярда, Тассо, Виланда, сказки «Тысяча и одна ночь» во французском переводе, сказки Мармонтеля. Некоторые из сказок Левшина целиком восходят к иностранным источникам.
Разнообразен и характер произведений. Здесь и вольная импровизация в духе рыцарского романа («Повесть о богатыре Заолешанине»), и былина о Василии Буслаеве, и восточная сказка, объединившая разнородные мотивы и образы – от античных до масонских («Приключение Гасана Астраханского»). В сказки Левшин часто вставляет «повести», в которых рассказывается о приключениях того или иного героя.
Имеются в сборнике и три подлинные народные сказки: «Сказка о племяннике Фомке» (сказка об искусном воре), «Сказка о воре Тимошке» и «Сказка о цыгане». Героями этих сказок являются простые крестьяне, как в сказке о Тимошке, которого отец отдал «в науку» разбойникам, не подозревая о том; вор-дядя и его племянник Фомка, перещеголявший в мастерстве своего дядю; глупый цыган. Сказки эти, без сомнения, принадлежат жанру фольклора, в них «русский дух».
Большой интерес представляет группа сатирико-бытовых сказок, отличающихся грубовато-комическим тоном повествования, сочувствием автора к своим «бедным героям». К этой группе под общим названием «сказки» принадлежат произведения самого различного характера: «Повесть о новомодном дворянине» близка к просветительской сатире; «Два брата соперники» – новелла ошибок; «Сочинитель к перу своему» – авторская исповедь в стихах и т. д.
Сильное впечатление производит повесть Левшина «Досадное пробуждение». Впервые в истории русской литературы автор создал яркий, выразительный образ «маленького человека». Мелкий приказный служащий Брагин лишен не только прочного социального положения, но и пристойного человеческого облика: «Он происшел на свет человеком без всяких прикрас: вид его не пленял, разуму не дивились и богатству не завидовали. Он не имел еще дому, хотя прожил на свете 40 лет, и по всем обстоятельствам не было надежды, чтоб удалось ему носить кафтан без заплат. Он сидел в приказе, утро писал, день пил, а ночью просыпался». Однажды в него влюбляется богиня счастья, и, когда Брагин, едва поверив в чудо, сжимает ее в своих объятиях, его будит грубый окрик. Мы видим «почтенного супруга счастия, жалости достойного Брагина» лежащим в грязи рядом со свиньей, которая «досталась ему в объятия, тронув губы его своим рылом».
Впечатление от сказок Левшина усиливается от того, что бок о бок в них живут и Баба Яга, и Дон Жуан, и гладиаторы, и древляне, и живая вода, и говорящие птицы и многое другое.
Если вам захочется почитать сказки Левшина, можете быть уверены – испытаете огромное удовольствие!
Придется разделить восьмую часть на две части. Здесь заканчиваю и перехожу в следующую часть.
Извините за доставленные неудобства - не грузится и не сохраняется...
Не прощаюсь! Читайте продолжение!