«Призрак Розы» (Le Spectre de la rose). Из истории Русских Сезонов...
В 1910 году Дягилев, вдохновленный успехом «Русских Сезонов» в Париже, решил создать постоянную труппу под названием «Русский балет». Балетмейтером стал Михаил Фокин, который сразу же стал формировать репертуар, отличавшийся оригинальностью и новаторскими решениями. Основу репертуара составляли уже отточенные и сыгранные в прошлых сезонах спектакли, но публика ждала и новых открытий...Нужна была постановка, в которой показали бы себя во всей красе ведущие артисты труппы — Вацлав Нижинский и Тамара Карсавина.
Таким спектаклем стал одноактный балет «Призрак розы». Действо длилось всего 10 минут, столько же, сколько потом гремели несмолкаемые аплодисменты восторженной публики...
Идея поставить балет на тему стихотворения Теофиля Готье принадлежала поэту Жану-Луи Водуайле, большому поклоннику Русских сезонов. Музыкальной основой стала фортепианная пьеса К.Вебера «Приглашение к танцу» в оркестровке Гектора Берлиоза. Вебер был одним из первых композиторов, объединивших несколько вальсов в одну пьесу, снабжённую общим сюжетом. По его замыслу эта музыка — воспоминание девушки о первом бале.
Премьера балета состоялась 19 апреля 1911 года в Монте-Карло в Зале Гарнье.
Согласно сюжету Теофиля Готье и драматургии балета Le Spectre de la rose — это одновременно и призрак розы (кавалер с бала в образе розы) и видение (сновидение, воображение) девушки под впечатлением от первого бала в её жизни. Девушка, вернувшаяся с бала, опускается в кресло и засыпает. Ей снится, что в окне появляется призрак розы, который, пройдя полупустую комнату, приглашает её танцевать. Их танец обрывается с первыми лучами солнца. Призрак розы начинает таять, и девушка просыпается.
Художник А. Бенуа писал о спектакле, что это был «грациозный пустячок в стиле салонных романтических баллад 1830-х годов». Однако этот «пустячок» живет уже столетие, не увядая.
Хореография балета основана на сопоставлении воздушной техники танцовщика с наземным томным танцем его партнерши, кружащейся на пальцах, едва шевелящей руками и изредка поднимающей будто бы отяжелевшие в полусне веки. Легендарным стал и прыжок в окно, совершаемый Призраком, буквально улетающим со сцены, словно возносясь в небо. Рассказывают, что танцовщики специально измеряли высоту подоконника, рассчитанную под прыжок Нижинского. Выяснилось, что многие могут прыгнуть и выше, но Вацлав Нижинский не просто высоко прыгал, он еще словно зависал над подоконником, чем вызывал у публики неистовые аплодисменты!
Фокин писал: “Spectre ни в одном движении не похож на обычного танцовщика, исполняющего для удовольствия публики свои вариации. Это – дух. Это – мечта. Это – аромат розы, ласка ее нежных лепестков, многое еще, для чего не найти определяющих слов, но это ни в коем случае не “кавалер”, не “партнер балерины”. Техника рук в этом балете совершенно отличная от правильных рук старого балета. Руки живут, говорят, поют, а не исполняют “позиции”.
Призрачность балета была подчеркнута и художником Леоном Бакстом, одевшим Тамару Карсавину — Девушку — в длинное шелковое платье с воланом и капор, завязанный под подбородком длинными лентами, а Нижинского, танцевавшего Призрака розы, в трико, покрытое лилово-розовыми лепестками. Лепестки нашивались вручную перед каждым выступлением и современники смеялись, говоря, что камердинер Нижинского заработал целое состояние, продавая смятые лепестки поклонницам.
Балет был настолько изящен и романтичен, что многие известные художники того времени запечатлели его в своих работах.
Среди них был Жан Кокто (поэт, режиссер, художник), который создал афиши к этому балету, несомненно воплотившие всю его нежность и трепетность.
Моя Греза родилась именно по мотивам одной из них, причем за основу я позволила себе взять цвет фона — благородный серо-синий, цвет тишины, самопознания и покоя.
Жан Кокто писал про этот балет :
"В костюме из кудрявых лепестков, он [Юноша-роза], с точностью танцора, влетает в сон юной девушки из-за голубых полупрозрачных занавесок жаркой июньской ночи. Он изображает и передает, казалось бы, невоплотимое: печальное и победное наступление аромата. Гордый своей багряной неугомонностью увлекает ее в сладкий водоворот, пропитывает своим ароматом кисею занавесей и обволакивает сновидицу вязким флером. Что может быть более необычным?! Магия была в том, что, вторгаясь в по-детски сладкий сон, он начинал игриво, но вдруг, после окончательного прощания со своей возлюбленной-жертвой, все равно исчезал через распахнутые окна в столь волнующем прыжке, столь отрицающем законы равновесия, столь изогнутым и высоким, что никогда теперь летучий запах розы не коснется меня без того, чтобы не вызвать с собой этот неизгладимый призрак"
Видение розы
(перевод с фр. Юлия Белохвостова. Теофиль Готье, Видение розы)
Открой глаза и отпусти на волю
Пугливых снов и радость, и смятенье.
Я здесь, смотри, я снова здесь, с тобою,
Я – розы с платья бального виденье.
Еще в жемчужных капельках росы,
А может слёз ( о будущем? о прошлом?)
Тобою сорвана я для красы
Весь вечер я тебе служила брошью,
И увядала на твоей груди.
Я знаю многих, кто такой награды
Желал. И ни на шаг не отходил,
И с завистью меня касался взглядом.
Я не ропщу – мне не о чем жалеть,
Виденьем легким над твоей кроватью
Из рук твоих я принимаю смерть
И растворяюсь в сладком аромате.
Благоухаю, словно я в раю,
Когда бы так другие умирали!
Судьбу недолговечную мою
Они несчастной назовут едва ли.
На алебастре памяти моей
Поэт оставит поцелуй и строки
Из эпитафии: Вот роза. Ей
Завидовали и цари, и боги.
Спустя почти полстолетия этот прекрасный балет возобновил Марис Лиепа.
За чудесные фото спасибо Ладе Федотовой и Ольге Тимофеевой ()!