Истории из жизни канделябра

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.

И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Б. Пастернак

Скоро зима... В восьмом часу вечера уже темным темно, особенно если небо нахлобучивает лохматую шапку облаков на крыши и опрокидывается на город бесконечным питерским дождём. Хочется безвылазно сидеть дома, кутаясь в тёплый плед, попивая горячее какао и смотреть милые сентиментальные комедии или задушевные мелодрамы. Или разбирать летние платья и блузки, ещё хранящие воспоминания о лете, солнце и море, и бережно упаковывать их в чехлы,чтобы на целые полгода упрятать в дальний шкаф. Или достать с антресолей картонную коробку, хранящую всякие глупые, но от этого не менее ценные, сокровища, и найти в обветшалой, напрочь замусоленной записной книжке телефон старого приятеля в которого была тайно влюблена лет этак 30 назад. Набрать его номер, с удивлением обнаружить, что телефон до сих пор работает и, услышав абсолютно не изменившийся знакомый голос, молчать и дышать в трубку, чувствуя, как щёки заливаются румянцем и сладко ёкает сердце. А потом включить альбом Таривердиева, зажечь свечи, чем больше, тем лучше, и глазеть в окно на озябших прохожих, пытающихся фехтовать разноцветными зонтами с разгулявшимся не на шутку ураганом Мортимера, представляя, что все мы клеточки единого организма, плавающие в безбрежном океане этой реальности. Я — клеточка сердца, синтезирующая уютную, пахнущую какао и осенними сумерками грусть, а они — клеточки кровеносной системы, разносящие её во все уголки засыпающего на долгие зимние месяцы города...

В осенне-зимние холода я особенно люблю смотреть на огонь, на его бесконечную изменчивость, игру цвета и формы, на то, как он вылизывает своими бесплотными оранжевыми языками дрова в камине, незаметно превращая их в ничто, в прах, в горстку золы. Мне нравится наблюдать за его бесподобным танцем, то спокойным и ласковым, то страстным и неистовым, и высматривать в его жаркой сердцевине огненную саламандру, хранительницу и повелительницу этой своенравной и непредсказуемой стихии. Огонь спасителен и опасен, прекрасен и разрушителен, он требует к себе особого внимания и отношения. Ему нужны постоянные подношения, чтобы он не погас, и неукоснительная бдительность, чтобы он не вырвался на свободу... Говорить об огне, можно также бесконечно, как и смотреть на него, но наша история сегодня не о нём самом, а о приспособлениях для его приручения — подсвечниках и канделябрах.

Первые упоминания о подсвечниках найдены в древнейших египетских и этрусских текстах. Они использовались в ритуальных целях, изготавливались из дерева, глины, тростника и представляли собой длинные палки с закреплённой наверху плоской чашей для свечей, выполненной в форме цветка и украшенной листьями и плодами. Богатые горожане вполне могли позволить себе такие светильники в доме, а вот все остальные довольствовались огнём о очаге.

До эпохи Возрождения подсвечники и канделябры имели исключительно утилитарное предназначение, но Ренессанс в корне изменил эту ситуацию, превратив обычные функциональные вещицы в предметы искусства. Их стали украшать рельефной резьбой и скульптурами, драгоценными камнями и роскошными орнаментами, золотом и эмалью. Новые эпохи привнесли в декоративно-прикладное искусство и новые материалы — металл, латунь, бронза, серебро, золото, фарфор.

Бронзовые, серебряные или металлические подставки для свечей с мощной декоративной отделкой были найдены в огромном количестве в этрусских могильниках итальянской Тарквинии. Чуть позже римляне не просто переняли у этрусков традицию богато украшать подсвечники, а возвели эту идею в культ, превратив эти предметы в статусную вещь — эффектное и шикарное украшение интерьера. Чтобы убедиться в этом, загляните при случае в ватиканскую Галерею канделябров, в которой собрана коллекция великолепных монументальных мраморных экземпляров этих древних люстр, торшеров и бра.

Поскольку до изобретения электрической лампочки все дома освещались свечами, подсвечники и канделябры были обязательными предметами интерьера любого дома. По их внешнему виду, материалу, из которого они были изготовлены, и количеству свечей можно было судить о достатке хозяев. Роскошные канделябры, элегантные торшеры, эффектные витые жирандоли, утонченные меноры, изящные дикирии и трикирии, дошедшие до нас из прошлых эпох, восхищают и поражают мастерством исполнения.

И, напоследок, несколько интересных историй о свечах.

Оказывается, было время, когда свечи использовали не только для освещения, но и в качестве часов. В XIII в. придумали так называемые огневые часы — свечные часы. Суть проста, но от этого не менее оригинальна: на длинную тонкую свечу по всей длине нанесли шкалу. По тому, сколько свечи успело сгореть, определяли который сейчас час. Какова была погрешность таких «часов» история умалчивает. Свечи, применявшиеся для этой цели, были метровой длины. За ночь выгорало примерно 3 такие свечи, отсюда вопрос — кто же вставал ночью, чтобы «включить» следующую?

Такие свечки служили ещё и будильником! К свече прикрепляли металлические гирьки, которые по мере сгорания свечи падали, и их удар по металлической чашке подсвечника должен был разбудить сновидца.
Кроме того, сальные свечи служили средневековым политиканам и шпионам всех мастей, исполняя роль тайных шредеров. Вернее самими шредерами служили мыши, а свечка была для них приманкой. Как это происходило? Очень просто: вокруг сальной свечи оборачивали документы, и за короткий промежуток вездесущие мыши съедали весь ролл без остатка. Так и компрометирующие документы уничтожались, и улик в виде пепла не оставалось.

Известное выражение «игра не стоит свеч» пришло к нам от картёжников. Обозначает оно небольшой выигрыш, который не окупает стоимости свечей, сгоревших во время игры.

В Тихом океане водится рыба-свеча, или эвлахон, эулахон или тихоокеанский талеихт — маленькая рыбка семейства лососевых. Она содержит много жира. Индейцы Северной Америки высушивали её, продевали сквозь неё фитиль и жгли как обычную свечу.

Все представленные на фото канделябры — из архива аукциона Сотбис.