Иранские бесы

Рассказ от первого лица..
Первый раз бесы пришли ко мне во сне. За окном автомобиля мелькал необычный, но монотонный пейзаж – крутые горы. И так 4 долгих часа. Выехали в час ночи, чтобы ранним утром быть в Тегеране. Предстояла важная встреча с известным адвокатом, который мог нам помочь. Я заснул почти сразу, сев в автомобиль. Ближе к утру приснился сон. Два карикатурных чертенка появились напротив меня. Приятный чертенок, короче говоря. Вот два таких и приснились мне. Весело так на меня смотрели, озорно. Промелькнули во сне. Я сразу проснулся. Не придал значения своему сну. Приснилось и приснилось. Практически сразу же забыл про чертят. Но чертята оказались бесами - они только начали ко мне присматриваться.
Неделя выдалась адова. Три раза за последние семь дней мы ездили из Тегерана в Баболсар и обратно. Два раза посетили заседания шариатского суда. Провели несколько встреч в Тегеране. Два раза в подробностях рассказывали по несколько часов длинную историю иранских бедствий разным адвокатам. Замерзали ночью в одной из гостиниц, в которой закончился газ для отопления. Один раз мы заметили за собой слежку – и «оторвались». И все это время мы провели на ногах. И все это время было холодно. Обычно теплый Иран просто выдавливал нас из себя, осыпая то необычным для этой земли морозом, то пропажей важных документов, то потерей денег и паспортов, то пищевыми отравлениями. Просто какой-то злой рок.
Цель нашей поездки в Иран была менее чем приятной. У моего старого товарища в Иране украли деньги. Очень много денег, около двух миллионов долларов. Отгрузив в России несколько теплоходов пшеницы, он вовремя не получил за них оплату от иранских партнеров. Вместо денег он восемь месяцев получал обещания. Причем он получал их в Иране, лично от мошенников, которых он тогда считал своими партнерами. «Партнеры» его кормили и поили обещаниями, в буквальном смысле этого слова – он тогда снимал офис прямо в здании у партнеров-мошенников и обедал прямо у них же, нахваливая приготовленные их поваром блюда. А потом он начал забывать то, что происходило. Дни, а иногда целые недели выпадали из его памяти. Закончилось требованием забыть про груз и с деньгами, и прямыми угрозами.
Своего товарища я знал еще с детства, он превратился в матерого крученного бизнесмена, сумевшего достичь уважения в среде коллег и заработать небольшое состояние. Его бизнес был не самый простой – торговля пшеницей. Около 20 лет он успешно покупал и продавал зерно пшеницы в России и за рубежом. Постоянные попытки обмана, наезды бандитов и государства, кризисы, дефолты – через все прошел товарищ, все успешно пережил. И тут случился Иран.
Отгрузив первый теплоход, товарищ поехал на несколько дней в Тегеран оформить документы. Иранцы – ушлый народ и работать с ними опасно. Надо быть наготове постоянно. Вот он летал туда и сам контролировал процессы. Первый теплоход был принят и успешно оплачен, точно в соответствии с контрактом. Оно и понятно – стандартная тактика мошенников. Второй теплоход был принят и оплачен частично. А вот третий и четвертый…
Вообще, в Иране делать особо нечего. Прилететь с документами, самый важный из которых – коносамент, получить деньги за груз, передать документы покупателю – и, вуаля, можно лететь домой. Так все и случалось, но в апреле, после отправки теплохода из Волгограда в иранский порт Ноушехр, мой товарищ, отправившись в Иран, остался там неоправданно надолго. Объяснил свою задержку какими-то трудностями с формальными процедурами, с таможней в порту, дал команду сотрудникам грузить и отправлять в Иран еще один теплоход, и улетел обратно. Сотрудники обсуждать решения своего руководителя не привыкли и отправили еще один теплоход пшеницы в порт Амирабад.
Дальше события развивались как-то… странно. Обычно, лето для зерно-трейдеров на юге России – самый сезон. Урожай. Жара. Один день год кормит. Все пашут с утра до позднего вечера. Не время расслабляться. А в офисе моего товарища царит спокойствие. Все спокойны – руководитель далеко, связь с ним плохая, ни с кого ничего не спрашивают. За лето товарищ прилетал домой один раз – на 5 дней. Все это время прошло в делах, коих накопилось много. Затем – снова Иран. Денег за два отгруженных теплохода никто не получил. На вопросы о том, что происходит, отвечал односложно «Решаю вопрос, деньги скоро будут». В сентябре он еще раз приехал домой, на неделю. Сильно похудел. И до этого не тучный, он стал сильно худым. На вид нервный какой-то. Про Иран его особо не спрашивали, всем понятно было, что там беда, но человек опытный, матерый, деньги его - сам знает, что делает.
То, что с товарищем что-то не то, я понял в начале ноября, в Женеве. Мы с ним встретились на выставке для запуска нашего общего проекта. С начала лета проектом занимался я, а товарищ пропадал в Иране, не посвящая меня в свои планы. И, вот, встретившись в Женеве в отеле недалеко от аэропорта, я ужаснулся. Его как подменили. Он усох, реально усох. Уже не просто худой, он напоминал скелет. За день выкурил 2 пачки, хотя раньше не курил. Ночью спал 1 час. Не мог концентрироваться на теме беседы. Телом он был с нами, а мыслями – где-то еще. Решений принимать не мог. Представьте, что это значит для бизнесмена – неспособность принимать решения. Я не знал, что происходит, но понимал, что случилась беда.
Я вернулся домой, а товарищ мой улетел обратно в Иран. В начале декабря он тоже вернулся домой, буквально на несколько дней, позвонил мне и попросил полететь с ним в Иран и помочь, просто поддержав и побыв рядом. Так я попал в Иран.
Прилетев в Тегеран и немного погрузившись в ситуацию, я понял, что дело плохо. Два теплохода, придя в иранские порты еще весной, были разгружены, пшеница растаможена и абсолютно правомочно передана покупателю. Передал ее покупателю лично мой товарищ, подписав необходимые документы против простого честного слова все оплатить, но позже, иранского покупателя, его, якобы, «партнера» и нового друга. Развод чистой воды. У меня был всего один вопрос к моему товарищу: «Как ты мог?» Но на вопрос товарищ не отвечал, ибо был в состоянии измененного сознания. По-другому я объяснить его состояние не мог. Вроде он, но и не он. Подменили его. Матерый превратился в какого-то доверчивого мальчика для биться. Причем, за какие-то недели. Так быстро люди не меняются! А то, что он матерый, сомнения не могло быть. Он был известен и пользовался уважением среди игроков на рынке, к нему многие шли за советом. И это на очень тесном рынке, где все всё друг про друга знают. Такие ситуации успешно проходил в девяностые и нулевые – какие там иранцы! И так попасть на ровном месте. Мистика какая-то.
Товарищ мой не понимал, что происходило и не мог осознать всей полноты картины произошедшего. Он думал ситуативно, планировал каждый день с утра, не имея в голове плана, необходимого для победы. Что там мастер-плана, плана на следующий день не было! Метался туда-сюда, совершая бесполезные шаги. Встретиться с переводчиком, съездить в таможню, порт, написать официальное письмо. Много бесполезных телодвижений. Цели не было, плана не было. С каждым днем шансы вернуть хотя бы часть денег становились все меньше. На пятый день наших скитаний я взял управление операцией по спасению денег на себя. Понял общую картину, нашёл Юлию которая согласилась помочь и разобраться в этой мистической ситуации.
Товарищ просто бегал за мной, как кукла. Пробыв в Иране две недели, мы начали наносить удары. Запросы в суд, звонки из посольства, встречи в торгово-промышленной палате - иранцы почувствовали, что с нашей стороны появилось какое-то сопротивление.
Предыдущим вечером мы одержали первую маленькую победу.
На следующее утро мы приехали на встречу к влиятельному «решале» - в Иране это почти официальная профессия. Решала оказался милой женщиной, россиянкой, долго живущей в Иране. В Иране нет секретов, и, так же, как в этом бизнесе в России, все друг друга знают. Решала начала уточнять ситуацию и давать нам советы, когда это случилось. Я попросил товарища показать документы. Он просто сидел рядом с дикой головной болью и держал руку на лбу. Вытащив документы из папки, он минуту перебирал их, не понимая, что от него хотят. Я разговаривал с решалой, а товарищ все никак не мог найти документы. 20 бумажек, он перебирал их по кругу.
Я впервые в жизни увидел зомби. Человек, который не понимает, что происходит вокруг. Глаза стеклянные и пустые, как у куклы. Который замедленно реагирует на слова. Мне стало страшновато. До Ирана он был абсолютно здоров. Я позвонил секретарю, и нам быстро заказали билеты на вечерний рейс. По пути в отель, в такси у моего товарища начало сильно болеть сердце, а чуть позже, пропал голос. Понимаете, так не бывает, чтобы абсолютно здоровый человек так быстро начал бы вот так разваливаться на части. Одно рукой он держался за лоб, другой – за сердце, не мог говорить и плохо понимал, что происходит вокруг. Он явно находился под каким-то воздействием. Я вообще испугался, что он живой из Ирана не вылетит. Про воздействие я понял только много позже, тогда же я думал, что просто стало плохо со здоровьем, сказалось нервное напряжение последних дней.
Прямо из отеля мы поехали в аэропорт. В Россию из Тегерана удобно летать через Баку. Вечером в Баку, там пару часов подождать в удобном бизнес-зале, оттуда в Москву, а от туда в Сочи где уже ждала Юлия. Она уже начала работать на расстоянии ибо ждать уже не представлялось возможным. Весь полет мой товарищ стонал и охал. Ему было плохо. Несколько раз подходили стюардессы, предлагали оказать помощь и вызвать скорую помощь к самолету. По прилету, когда выходили из самолета, товарищ повеселел. Он внезапно заговорил, сказал, что перестала болеть голова и сердце отпустило. Мы пришли в бизнес-зал, и товарищ вообще ожил. Все перестало болеть, и, самое главное, он начал думать, осознавать и понимать. Как будто кто-то стащил с него сеть. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что состояние его было связано с Ираном. Товарищ начал причитать. Он понял ситуацию, в которую завел себя сам. Понял, что он сделал, и что деньги забрать из Ирана практически невозможно. Трудно смотреть на человека, который вдруг осознал, что его развели на деньги и что он глупо потерял два миллиона долларов. Весь путь в Москву он был на грани отчаяния, тюкался лбом в мое плечо (что для него совсем не типично) и причитал: «Что же я наделал, что же я наделал».
Вернулись в Иран мы две недели спустя, много совместно с Юлией и Дмитрием много работали. Что она снимала со своим коллегой не передать словами, многое мы не понимали, но осознавали, что к нам возвращаются наши мысли и Силы, а главное желание жить и бороться.
Летели в Иран немного в другом настроении, нежели в первый раз. У нас был план действий, были нужные люди, и была решимость. Мы летели драться. По прилету активно взялись за дело и начали бить изо всех стволов. Под мошенником качнулась почва. Наметилась возможность забрать часть денег. И тогда иранцы ударили по мне...
Это логично. Они успешно обрабатывали моего товарища полгода и довели его до состояния куклы. Он не то, что предъявлять что-то не мог, он даже не понимал, что вокруг происходит. И тут вдруг ниоткуда появляется второй русский, который начинает активно им мешать. Нужно его нейтрализовать. Нейтрализацию эту я не забуду до конца своих дней.
Итак: К адвокату мы попали вовремя, ровно в 10:00. Он пригласил нас в офис и угостил чаем. Мы расположились на ковре и начали посвящать его в детали этой запутанной истории. С первых же слов мне стало как-то нехорошо. Заболела голова. У меня практически никогда не болит голова, ну очень-очень редко. А тут заболела. И стало как-то трудно концентрироваться на словах. То есть, слышал, что говорили вокруг, но суть как-то не улавливал. Дауди спросил, нормально ли я себя чувствую. Я сказал, что отдохнул бы. Дауди дал подушку, и я прилег рядом, прямо на ковре. В Иране это в порядке вещей. Голова болела сильнее и сильнее. А еще накатывало какое-то отупение и апатия. Я хорошо слышал людей вокруг, но не понимал, о чем они говорят. Продолжалось это довольно долго. Встреча закончилась, мы попрощались, оделись и вышли. Товарищ с переводчицей увлеклись обсуждением встречи и пошли к такси. У меня внезапно отнялась левая нога. То есть я перестал ей управлять. Начал тащить за собой, прихрамывая. Перестал вообще что-либо понимать. Какое-то состояние отрешения. Куда иду? Зачем? Перестал замечать все вокруг, только туннель, и в конце его – моя компания, товарищ и переводчик. Я просто следил и ковылял за ними, сильно отставая. Они увлеклись и не обращали на меня внимания. Так они прошли, а я протащился и проковылял около двухсот метров. С каждой минутой мне становилось хуже. Трудно даже объяснить как, это чувство, как будто ты перестаешь быть самим собой. На оживленной улице нас ждало такси. Ребята закурили, я подошел к ним и стал ходить вокруг них кругами, ковыляя на одну ногу. Я вообще не понимал, что делаю. Как будто, кто-то меня водил, а я смиренно тащился. После нескольких кругов товарищ остановил меня. Я встретился взглядами с ним и переводчицей. В их глазах я прочитал дикий испуг. «С тобой все в порядке?» Я хотел ответить, но горло как будто сдавили ремнем. Я не мог говорить, не мог вымолвить и слова. Товарищ, когда-то неверующий, а после нашего первого возвращения из Ирана сунул мне телефон. Слова не лезли из меня. С каждой попыткой кто-то как бы сжимал ремень вокруг моего горла. Из глаз брызнули слезы. Реально полились ручьем. Я стал выдавливать из себя каждое слово. Буквально выдавливал через силу. Со стороны это выглядело странно – в центре Тегерана, в рабочий день, здоровый мужик посередине улицы выдавливает из себя слова и при этом рыдает, а проходящие мимо него люди шарахаются в разные стороны.
Договорив до конца, я почувствовал облегчение. Ремень ослаб, и я свободно заговорил. Вся эта фигня в башке улетучилась, я стал нормально мыслить и все осознавать. Ногу почувствовал, голова перестала болеть. И все это случилось почти мгновенно. Я пришел в себя. Чудо какое-то. Ребята смотрели на меня с испугом. Потом долго спрашивали, все ли со мной в порядке. Слезы прекратились.
Вся следующая неделя прошла, как в тумане. Я постоянно был уставшим, постоянно хотел спать. Засыпал везде, на встречах с адвокатами, просто на встречах, в такси. Дома я спал постоянно. Примерно прикинул, получилось, что я спал по 16 часов в день.
Бесы ко мне приходили еще раз, а затем один раз к моему товарищу. Ко мне – так. Приснился мне сразу бес. Только я не сразу его признал. Предстал передо мной священник перед алтарем. Такой представительный, в черной рясе, с кадилом. Я так аж прямо во сне обрадовался, говорю ему: «Как хорошо, что это Вы, а то приходит всякая нечисть. Вы к моему товарищу идите, помогите. Ему больше помощь нужна». Он, послушав меня, повернулся и пошел, видимо, к моему товарищу. Только пошел не по-человечески, а по-звериному, зацокал копытами по камню. Я тут же проснулся и заорал товарищу идти звони Юлии, а то я к нему беса послал. В тот раз пронесло. На следующий день бес приходил во сне к моему товарищу. В виде его знакомого, трейдера. Начал с ним так нежно так разговаривать о том, какой мой товарищ лох, как его развели иранцы, как простофилю, как об этом уже в России все знают и смеются, и обсуждают, и отвернулись от него. И тут он заметил, что у товарища глаза-то красными огоньками светятся. Испугался он, проснулся. Вообще после этой истории мы много и часто созванивались с Дмитрием и Юлией.
Узнали, кто натравил на нас бесов, кто и как изменил тем летом моего товарища, забрав волю и обобрав его.
Деньги мы частично свои вернули. Вернувшись в Москву зализываем раны. Но желания работать с Ираном больше нет, да и вам не советую если у вас нет дополнительной защиты или поддержки.