Как всегда, когда кто-нибудь приезжает, поднялась суматоха.Где-то гремели фанфары. Где-то в комнатах набралось полным-полно жильцов и соседей, и все пили чай. Приехала тетка по имени Роза, голос ее, поистине трубный глас, перекрывал все остальные, и казалось, она заполняет всю комнату, большая и жаркая, точно тепличная роза, недаром у нее такое имя.
...И тут-то бабушка, извинившись, вышла из шумной, крикливой, как курятник гостиной и углубилась в свои привычные владенья-пора было готовить ужин...Дугласу часто хотелось спросить: «Бабушка, наверное, здесь и начинается мир?» . Ясно, только в таком месте он и мог начаться. Конечно же, центр мироздания-кухня, ведь все остальное вращается вокруг нее; она-то и есть тот самый фундамент, на котором держится весь храм!
Он закрыл глаза, чтобы ничего не отвлекало, и глубоко втянул носом воздух. Его обдавало то жаром адского пламени, то метелью сахарной пудры; в этом удивительном климате царила бабушка, и взгляд ее был загадочен, словно все сокровища Индии...Тысячерукая, точно индийская богиня, она что-то встяхивала, смешивала, поливала жиром, разбивала, крошила, нарезала, чистила,завертывала, солила и помешивала...
Из гостиной донесся взрыв смеха и звон чайной посуды...Хлеб лежал, точно летнее облако, и только ждал, чтобы его отрезали на теплые ломти; вокруг маленькими съедобными обручами разбросаны были жареные пирожки.У Дугласа потекли слюнки. За стеной дома росли тенистые сливовые деревья, и в жарком ветре у окна прохладной родниковой струей текли кленовые листья, а здесь на полках, выстроились банки и на них-названия всевозможных пряностей...Кайенский перец, майоран, корица. Названия потерянных сказочных городов, где взвились и умчались пряные бури. Он подбросил вверх темные луковки, что прибыли сюда с какого-то неведомого континента: там они когда-то расплескались на молочном мраморе-игрушки детей со смуглыми руками цвета лакрицы.
Поглядел на кувшин с одной единственной наклейкой-и вернулся к началу лета, к тому неповторимому дню, когда впервые заметил, что весь огромный мир вращается вокруг него, точно вокруг оси.
На наклейке стояло одно только слово:УСЛАДА.
И хорошо, что он решил жить!
Услада! Занятное название для мелко нарубленных маринованных овощей, так заманчиво уложенных в банку с белой крышкой! Тот, кто придумал такое название, уж верно, был человек необыкновенный. Он,верно, без устали носился по всему свету и, наконец , собрал отовсюду все радости и запихнул их в эту банку, и большущими буквами вывел на ней это название, да еще и крича во все горло: услада, услада! Ведь само это слово-будто катаешься на душистом лугу вместе с игривыми жеребятами и у тебя полон рот сочной травы или погрузил голову в озеро, на самое дно, и через нее с шумом катятся волны. Услада!
-Что бабушка готовит на ужин?-донесся из трезвого мира гостиной голос тети Розы.
-Этого никто не знает, пока не сядем за стол,-ответил дедушка, он сегодня пришел с работы пораньше, чтобы огромному цветку не было скучно. -Ее стряпня всегда окутана тайной, можно только гадать, что это будет.
-Ну нет, я предпочитаю заранее знать, чем меня накормят!-вскричала тетя Роза и засмеялась.Стеклянные висюльки на люстре в столовой возмущенно зазвенели...
Бабушка приходила и уходила в облаке пара, приносила из кухни покрытые крышками блюда, а за столом все молча ждали. Никто не осмеливался поднять крышку и взглянуть на таящиеся под ней явства. Наконец бабушка тоже села, дедушка прочитал молитву, и серебряные крышки мигом взлетели в воздух, точно стая саранчи.
Когда все рты были битком набиты чудесами кулинарии, бабушка откинулась на своем стуле и спросила:
-Ну как, нравится?
И перед всеми родичами, домочадцами и нахлебниками, и перед тетей Розой тоже, встала неразрешимая задача, потому что зубы и языки их были заняты восхитительными трудами. Что делать: заговорить и нарушить очарование или дальше наслаждаться нектаром и амброзией? Казалось, они сейчас засмеются или заплачут, не в силах найти ответ...
И тут тетя Роза собрала воедино свою неукротимую розовость, и здоровье, и силу, вздохнула поглубже, высоко подняла вилку с наколотой на нее загадкой и сказала чересчур громким голосом:
-Да, конечно, это очено вкусно, но что же это все-таки эа блюдо?
Лимонад перстал булькать в хрустальных фужерах, мелькавшие в воздухе вилки опустились рядом с тарелками.
Дуглас посмотрел на тетю Розу-так смотрит на охотника смертельно раненный олень. На всех лицах отразилось оскорбленное изумление. О чем тут спрашивать? Кушанья сами говорят за себя, в них заключена собственная философия, и они сами отвечают на все вопросы...
-Кажется, никто не слышал моего вопроса?-сказала тетя Роза.
Наконец бабушка сдержанно проговорила:
-Я называю это блюдо Четверговым. Я всегда готовлю его по четвергам.
Это была неправда. За все эти годы ни одно кушанье никогда не походило на другое...
Понимала ли она, что наделена особым талантом? Вряд ли. Когда ее спрашивали, как она стряпает, бабушка опускала глаза и глядела на свои руки-это они с каким-то непостижимым чутьем находили верный путь и то окунались в муку, то погружались в самое нутро громадной выпотрошенной индейки, словно пытаясь добраться до птичьей души.Серые глаза мигали за очками, которые покоробились за сорок лет от печного жара, замутились от перца и шалфея так, что, случалось, самые нежные, самые сочные свои бифштексы бабушка посыпала картофельной мукой! А бывало, что и абрикосы попадали в мясо, скрещивались и сочетались, казалось бы, несочетаемые фрукты, овощи, травы- бабушку ничуть не заботило, так ли полагается готовить по кулинарным правилам и рецептам, лишь бы за столом у всех потекли слюнки и дух захватило от удовольствия. Словом, бабушкины руки, как прежде руки прабабушки, и для нее самой были загадкой, наслаждением, всей ее жизнью.. Она поглядывала на них с удивлением, но не мешала им жить самостоятельно-ведь по-другому они не могли и не умели!
И вот впервые за долгие годы кто-то стал задавать дерзкие вопросы, разбираться и допытываться, как ученый в лаборатории, стал рассуждать там, где похвальнее всего молчать...
("Вино из одуванчиков" Рэй Бредбери)