Начало всей этой истории в
Сама повесть в здесь
А сейчас, как и обещала - главу для ознакомления.
Приятного чтения и света!
• • •
Open Look или Счастье видеть! (Olga Lars)
Глава 5 ТЁМА
— Алло, Лина, привет. Ну как ты? Родители ещё не вернулись? Как Мими?
— Тёма, я так рада тебе! Мими тихонечко спит и пока не просыпалась. Чувствую себя тревожно и очень устала. Нахлынули воспоминания… Словно вся моя с ней жизнь за одиннадцать лет пролетает перед глазами. А родители с Малышом на даче до завтрашнего утра. Так забавно, мы до сих пор зовём моего брата — Малыш, прямо как в сказке про Карлсона, хотя он уже давно вырос.
— Может, придёшь ко мне? Поболтаем обо всём, пообедаем вместе?
Я немного подумала и уже через час была у Тёмы на другом конце города, прихватив с собой коробку, в которой хранились детские сокровища. Я и сама давненько туда не заглядывала.
— Мими, хорошая моя, не скучай. Смотри, я оставила тебе рядом с кроватью миску с водой и лоток. Я скоро вернусь, слышишь?
Прикрыла её лёгким покрывальцем и вышла.
Город, зимний и восторженный, дышит морозной свежестью. Дорожки утоптаны и посыпаны песком. Солнце просвечивает сквозь фонари, зажигая их особенным светом. Дети успели скатать смешных улыбающихся снеговиков с венками из дубовых листьев на голове. Пронизанные лучами, они похожи на ангелов. Река замёрзла и оделась в снег. Я решила не ждать автобус, а пройти коротким путём по реке. Народу собралось, как на праздник. Ходить по льду — словно летать, потому что земля где-то далеко внизу, под глубинами спящей воды. Снег расписан следами и детскими рисунками, утоптанными тропками и лыжнёй, рыбацкими лунками.
Тёма встретил, с порога отогревая мои замёрзшие докрасна пальцы и протягивая бумажные носовые платочки. Его доброте — учиться и учиться, но именно она меняет мир в сторону красоты.
— Как ты замёрзла, Лина. Проходи. Там в кресле — шерстяной плед, а я пока сварю нам глинтвейн на виноградном соке. Я вошла в комнату и наполнила её зимней свежестью с улицы. Она всегда такая гостеприимная, и мало что может с ней сравниться. Всегда — это вечность вперёд и вечность обратно. Я не знаю, была ли это магия комнаты или магия Тёмы — чем больший беспорядок в ней царил, тем гуще она пропитана добротой и счастьем. Все, что могло валяться на полу — валялось там. А может, лежало? Мятая и ровная картины на стене, полка с книгами, заваленная бумагами и художественными штуками. Коробочка с углём или пастелью, кисти, блокнот, резаки, зарисовки, совсем крошечная веточка дерева без коры — видимо, с побережья. Рядом чистые холсты, подпирающие пианино. Колонки, чёрный торшер, расставленный на всю ширину и высоту штатив, несколько фотоаппаратов в ряд, маленький самодельный столик на смешной курьей ноге. Бутылка с водой и голубой стакан, полный дневного света. Эта Тёмина комната берегла меня, обнимая и исцеляя все печали, зная обо всех моих радостях. Мне хотелось взять её подмышку, чтобы возвращаться сюда в любое время.
Тёма вошёл в комнату, освещённый ярким зимним солнцем, держа в руках две огромные кружки горячего глинтвейна. Ах, Мими, если бы только сейчас была с нами…
— Смотри, что я принесла. Помнишь, у бабушки в деревне, когда не спалось ночами, мы вытаскивали, не глядя, предмет из своей сокровищницы и слушали, как он рассказывает нам историю? За эти годы у меня накопилась своя личная коробка с заветными мелочами. А у тебя?
— Как же приятно, Лина! Словно в детстве оказался! У меня остались вещи, хранящие воспоминания, но все они, если присмотреться, разбросаны по комнате. Он задумчиво прошёлся, провёл руками по книгам, выудил из них фотографию и протянул мне.
— Узнаёшь?
А не узнать было невозможно. Со снимка дышал спелым летним днём наш райский уголок, открытый тем первым летом Мими. Высокий берег, скамеечка и далеко внизу серебристая северная река, как спина огромного китайского дракона. Это место наполняло такой силой и уверенностью в себе, что мы так и называли его — место силы.
— Ещё тогда, в детстве, я понял, что оно наполняет даже если о нём просто думать, вспоминать, осматривать внутренним взором и мысленно путешествовать. Наверное, такие места из детства — самые сильные. Я потом долго пытался найти для себя нечто подобное в городе, но не смог. Зато нашёл множество других, которые могли успокоить меня или наоборот — зарядить энергией. Помнишь наши тайные места, куда мы сбегали, когда учились в пятом классе?
— Конечно! Больше всего я любила сливовый сад, где-то между шестым и восьмым домом. Деревья были небольшие, с низко свисающими ветвями и, главное, неприметные, в отличие от дубов или каштанов, к которым все стремятся. Из-за близости к заливу и высокой влажности кора на стволах покрыта разноцветными лишайниками и мхами. Весной я не могла оторвать взгляд от цветов и обилия пчёл. Аромат и мерное жужжание так успокаивали, что я забывала о времени. А осенними сумеречными вечерами мы с тобой ели там бутерброды и выглядывали в густой листве тёмные, сливающиеся с небом, сливы.
— А у меня была любимая лавочка во дворе соседнего дома. Когда не было возможности далеко ходить, я просто шёл туда и сидел несколько минут. Там я чувствовал себя расслабленным, спадало всё напряжение, я переставал стесняться. А когда хотелось чего-то наполняющего энергией — стоял на остановке у вокзала и смотрел на людей, автобусы, электрички и часто испытывал неподдельное вдохновение. Это, конечно, всё благодаря Мими. Помнишь, как она спрашивала нас: «Тебе здесь нравится? А что тебе здесь нравится? А не нравится?» И почти всегда находились две стороны — хорошая и плохая. Я не сразу, но научился это использовать: когда был в неприятном месте без всякой возможности оттуда уйти, то изо всех сил выискивал что-то хорошее, хоть бы маленький солнечный зайчик, и становилось легче. …Сейчас так странно всё звучит, но мы ведь разговаривали с Мими? Или это было нашим общим воображением? Хотя твоя бабушка верила нам. Я подозреваю, что и она по-своему общалась с Мими.
— Иногда на прогулках я теряла Мими, искала её, забегала с улицы в дом, минуя тёмный прохладный коридор влетала в кухню, а там такая тишина… Бабушка лежит на маленькой кровати закрыв глаза и дремлет. Мими, свернувшись у неё на груди, а иногда на голове, тихо и особенно мурлычет, я бы даже сказала, беззвучно вибрирует, исцеляя бабушку этими тёплыми волнами. Я на цыпочках выходила на улицу, чтобы не нарушать это таинство.
— Смотри, Лина, а за окном снег на цыпочках пришёл. Я знаю, как ты его любишь… Мягкий, густой, медленный и тихий. Залетает, ложится на подоконник и не тает. Ждёт. Из щёлочки приоткрытого окна волнится тёплое марево комнаты, как поток нежного летнего ручейка. Синичка, склонив голову, глянула на нас с ветки каштана и упорхнула. Уют — в смешении тёплого и холодного воздуха, в запахе пряного глинтвейна. Всё пропитано ощущением выходного дня или летних каникул…
— А как мы выбирали любимое место для прогулок, помнишь? Мы с тобой совершенно разные. Ты приезжала в деревню не первый год, и всё вокруг было твоим персональным царством. А я — городской ребёнок, и всего если не боялся, то опасался, выбирая для прогулок широкие, пыльные деревенские дороги, где можно встретить коров, идущих домой, повозку с сеном и даже машину. Здесь всё было открыто и понятно: если пойти направо, то упрёшься в дом тёти Маруси, а чуть налево и прямо, за старым колодцем — дом рыбака. Там, во дворе, делают своими руками настоящую деревянную лодку. Я глаз не мог оторвать, мне хотелось каждый день туда бегать, чтобы посмотреть, достроили или нет. А когда на воду спускать будут? Ты же любила неизвестные тропинки, и ничего тебя не пугало. Даже в деревне ты находила скрытые от глаз проезды и тупики. Всегда шла впереди, но однажды я сам решился идти первым и столкнулся с рогатой козой. Бежать было некуда, и я так испугался, что остолбенел. А ты сорвала пучок сочной травы с клевером и протянула козе. И всё — коза навеки твоя! Смотрит на тебя глазами-щёлочками и ластится, как кошка. Когда мы шли по незнакомой даже тебе тропинке, я панически боялся. Чего? Неизвестности впереди. Там могла быть опасность — злая собака или чужой двор, где нас заругают. А мог быть просто тупик и придётся возвращаться по той же дороге обратно, я этого ужас как не любил. Ты же всегда испытывала радость от нового. Иногда мы шли-шли и выходили на уже известную дорогу. Я вздыхал от облегчения! А тебе было грустно, что приключение закончилось.
— Когда я возвращалась из деревни, то устраивала такие прогулки-путешествия папе, и наш городок превращался в каменные джунгли. Папа был охотником до сказок и историй, которые так и прыгали ему в руки, только успевай записывать и рассказывать. Сотый раз мы смотрели на привычные глазу дома и начинали видеть. Как по волшебству, появлялись в этих домах незамеченные ранее двери, фонари, решётки, ограды, брусчатка, магазины, интересные люди. В моей голове мелькала мысль: «А что если этого всего не существовало до того, как я увидела?» Мы никогда не шли по строго намеченному маршруту, наше путешествие начиналось уже с того момента, как мы выходили из собственной квартиры, а может, даже ещё раньше — как только папа завязывал шнурки на ботинках. Обычный черно-серый асфальт, на который мы смотрим бо́льшую часть времени во время ходьбы, шептал свои истории.
— Смотри, папа, хвостик от хурмы. Кто её ел? Почему она здесь? А вот трещинка, и из неё растёт цветок. Это он такой сильный, что пробил асфальт? Или он просто нашёл эту трещинку? Тёмные пятна расползались и загадывали свои загадки. А папа с лёгкостью их разгадывал, а если не разгадывал, то превращал в сказку. Зимой становилось ещё интереснее, потому что всё на свете оставляло свои следы.
— Что-то я проголодался от одних воспоминаниях о прогулках. Поедим? У меня сырный суп есть.
Тёма ушёл на кухню. Слышно, как достал кастрюлю из холодильника и поставил её на плиту, отыскал в глубине шкафа тарелки. Словно издалека, сквозь густой сливочный аромат донеслось: «Почти готово!» А я думала о том, что хочу растворится в этом сырном круглом запахе, может быть, даже навсегда. Мы ели прямо в комнате, каждый там, где ему удобно, чтобы не разрушать таинство нашей беседы. Короткий зимний день задремал к обеду. Тёма включил торшер.
— Можно? — он показал на коробку, которую я принесла с собой.
— Конечно, доставай не глядя, как тогда!
Тёма выудил небольшой, но толстый блокнот, на первой странице которого было старательно выведено: «Я Лина, мне восемь лет, и я люблю…»
А дальше шёл длинный список того, что любит Лина, которой восемь лет. В начале всё вызывало улыбку: конфеты, торт с кремовыми розочками, виноград без косточек, аромат тархуна, выходные дни — чтобы утром никто не будил. Люблю, когда у нас в гостях Тёма. Кататься с горки с папой, смотреть на птиц у залива… Но затем записи превращались в настоящую любовь к жизни, вызывая совсем не детские чувства. «Люблю, когда люди улыбаются. Когда за окном последние одинокие осенние листья, а я дома и у меня Мими на коленях. Люблю обнимать своих любимых, особенно зимой. Когда капли дождя скатываются по стеклу, оставляя за собой дорожки. Когда снежинки тают на губах. Сонный зимний рассвет, запах весны. Когда у мамы глаза ясные-ясные, как безоблачное высокое весеннее небо. Люблю дарить подарки. Укутываться после ванны чистым махровым полотенцем. Смотреть на солнце сквозь ресницы — тогда на кончиках дрожат радужные шарики необыкновенных, неземных цветов. Смотреть на тонкую струйку пара из носика чайника и чистые носочки, развешенные рядками на сушилке…»
Записи обрывались. Возможно, я писала ещё некоторое время лет в девять или десять, а потом перестала.
— …Почему ты больше не пишешь?
— Я и сама не знаю... Лет с двенадцати школа стала даваться всё труднее. Много времени уходило на то, чтобы заставить себя сесть за уроки, потом сделать эти уроки. Умерла любимая бабушка. Меня часто оставляли нянчится с братом. Твои родители нашли работу в городе, и вы переехали. Я незаметно перестала разговаривать с Мими, а без наших с ней бесед всё осталось лишь в памяти. Зато теперь, снова благодаря Мими мы ведь сможем кое-что вернуть, правда?
Мне кажется очень важным, Свет мой, найти для себя там, где живёшь, место силы. Оно может быть совершенно простым, главное — внимательно присмотреться и причувствоваться. На улице оно будет или в помещении — не имеет значения. И более того — твоё место силы может быть в воспоминаниях. Обязательно найди его.
В каком месте ты скован и стесняешься, хочешь убежать или наоборот — не шевелиться? А в каком расслаблен и чувствуешь себя сильным? Вот там и бывай почаще, а если не получается — прибереги в кармашке фотографию, пусть сила этого места поможет тебе быть верным своим желаниям и стремлениям, не впасть в уныние в моменты трудностей.
А пока давай поищем просто хороший район для прогулок рядом с твоим домом, или не рядом, но куда можно почаще ходить за радостью и спокойствием, за уверенностью и вдохновением. Может, найдётся что-то уютное в общем дворе — скамейка или клумба, которая вызывает приятные ощущения, куст или дерево. Комфортными для тебя могут быть и самые неожиданные места! Шумные улицы, магазин, электричка. Не ограничивай себя — найди свой уголок для прогулок, и не один. У меня есть как минимум четыре любимых района, от моего настроения зависит, куда я пойду. В разное время года эти маршруты будут меняться. Например, летом я люблю сидеть у лесного озера, но зимой до него не дойти — всё в глубоком снегу.
Вот здесь ты как себя чувствуешь? Нравится место? Что нравится, а что — нет? Пойдём дальше. А вот здесь? Не нравится? Знаешь, такие места в жизни ещё будут встречаться, стремись и там найти хотя бы маленький проблеск света.
Я стараюсь ходить на прогулки каждый день. Особенно они мне важны, когда я расстроена. Тогда я иду быстро и дышу глубоко, сжимаю и разжимаю кулаки. Иду-иду-иду, но не бегу, бежать для меня слишком быстро. В какой-то момент всё внутри успокаивается. А бывают прогулки для размышлений, для внутренней ясности. Тогда мне необходимы новые незнакомые дорожки и тропинки, по которым я ещё не ходила, и — удивительно! — даже в исхоженном вдоль и поперёк месте они находятся! А вместе с ними — и решения моих вопросов. Эти прогулки всегда в одиночестве, они — моё таинство и алхимия, в отличие от прогулок-путешествий в поисках загадок и историй! Посмотри на ту ограду, мне кажется её вчера не было? Думаешь, была? Значит, я не внимательна. Ох, сандалик кто-то потерял. Такой маленький, но с большим приключением.
Ты обещаешь завести дневник обо всём, что любишь? Один персидский поэт по имени Руми сказал: «Это очень тонкое понятие: всё, что вы любите, — и есть вы». Этот дневник заботливый, ни к чему не призывающий. Он шепчет: «Ты есть, и это счастье для мира!» Когда записей станет много, ты увидишь свои интересы, возможно, характер, поймёшь себя и свои желания, наполнишься энергией и любовью. Можешь заполнять его своими снимками, тогда он станет фотодневником.
Меня так часто спрашивают: «Что тебя интересует?» Откуда же я знаю так сразу? Нужно внимательно присмотреться к тому, что меня окружает, попробовать что-то новое. И фотодневник в этом очень помогает!
© Olga Lars, 2023
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.