Зеленые Жигули медленно двигались по пыли навстречу новому дню. Подымались в гору, мужичок вёз сына Егора, вёз из дома, вёз из детства, из теплых, заботливых рук матери, из детских забав и шалостей, от исканий и переживания подростка. Увозил ласковых рук матери, от утренней рыбалки, когда сидеть с отцом и молчать главное удовольствие на этот момент, пахнет крепким табаком от отца, мутной кубанской водой от реки, а потом тёплые помидоры, лук и чёрный хлеб с салом. Увозил далеко от первых стремительных шагов в детстве и от первых робких поцелуев молодости. Увозил от той жизни, которая уже не вернется, и не будет прежней.
Ехали. Мужичок и сын.
Ехали в город, машина. Скрипела и стонала, машина, машина давно не новая, в городе таких машин уже практически нет, а в станице в самый раз, на рыбалку и в поле, и в райцентр, и к куме в соседнюю станицу. Купил давно. Еще когда был молодым удалым комбайнером, работал в богатом колхозе, большой урожай собрали, две недели почти не спал, стал черным и жилистым как кирзовый сапог.
Дали большую премию как ударнику, да и заработал неплохо, да родители, тогда еще живы были, копеечкой помогли.
На этой машине возил жену в роддом. И Егора на ней привез, из роддома. А потом дочку и еще одного сына, тоже на этой машине привез, все из одного роддома.
И дочку в замуж в соседнюю станицу увозил на этой машине, вот и стала родной машина, как ее можно поменять, как с ней можно расстаться, хотя соседи посмеиваются "Смени машину, пожалей её, сколько можно на ней ездить"
Вышли с грунтовой дороги на асфальт, машина взбодрилась, поехала быстрее, но по прежнему в крайнем правом ряду, охотно уступаю дорогу всем.
Мужичок не хотел спешить, чем ехать быстрее, тем быстрее разлука с сыном. А расставаться нет хочется, парень вырос здоровый, крепкий, хозяйственный, и компьютер знает и на комбайне работает,
учился на отлично, девушка его приходит к ним как родная, помогает по хозяйству.
Мужичок. Искоса посмотрел на сына, тот уснул, обмяк лицом, кубы как в детстве стали пухлыми, ребенок еще 18 лет.
Замаялся сын с этими прощаниями, жена, бабушка, соседи пришли провожать, хотели проводы устроить как раньше. Но сын сказал зачем, я не пью и других не поддерживаю, но все равно сели вечером отужинали , посмеялись, поплакали, былое вспомнили, планы на будущее построили.
А утром еще затемно, Егорка зашел к ним в спальню, сказал, "Поехали батя, пора, как бы не опоздать"
Мать встала, глаза на мокром месте, девушка Егора тоже пришла, младший Федор, в трусах и в футболке брата, Егор вчера отдал, все вышли провожать.
Сели в машину поехали, оглянулись, они стоя у калитки маленькие, хрупкие, как птицы на озере.
Машина нагрелась от солнца, стало тесно от транспорта на дороге, стала ближе точка прощания.
Сын проснулся, сладко потянулся, до хруста костей улыбнулся.
"Не кисни батя, я же на год в армию, ты е мужик крепкий справишься без меня, да и мелкий уже сможет помочь по хозяйству".
Приехали, много машин из станиц, видно сразу по пыли на капотах и по красно-коричневым лицам водителей.
Мужичок увидел старых знакомых, поздоровались, покурили, крепко поднимали сыновей, где-то в уголках глаз блеснули слезы.
Начался год ожидания, год без сына, год тревоги.
Зеленые Жигули потихоньку ехали обратно в станицу, в начале в череде красивых городских машин, потом прижимаясь к краю от больших фур, что вечно мчаться в даль. Одинокая маленькая зеленая машина, с водителем, который как-то состарился за эти часы.
Вот и грунтовая дорога, пыль и скрип машины.
Вот дом, дом опустел и притих, не будет слышно крепких и быстрых шагов сына, не придут вечером парни и не позовут Егора погонять мяч или на речку. Целый год. Так много и так мало.
Завтра утром в поле. А сейчас зеленая машина стоит во дворе и остывает от далекой поездки, и что тихонько продолжает пощелкивать и посапывает в её железном организме.