Про детское...

Небольшое воспоминание из собственного детства, когда-то подруга все тормошила меня написать это...

— Напиши про сковородки!..

13 июля 2003

ВОТ ТЕБЕ, СВЕТЛАНА, РАССКАЗ

Был день, и была улица. Она тянулась вдаль тугим и узким рукавом, словно от какого-то, что ли, домашнего платья, совсем не парадного для выхода, и неудобного для дома, а потому сложенного и заложенного где-то на одной из полок в шкафу. И тут — поворот сюжета — вдруг что-то вынималось из этой плотной стопки, и вот выполз рукав, и повис, и легко вздрагивал в створке приоткрытой дверцы на неуловимом сквозняке. Как занемевшая рука. Пытаясь вернуть себе силу. И движение. И жизнь.

Итак, день и улица. Это была дорога в школу. Вот только вела она в тот раз совсем не туда, куда шла, а просто — лежала, куда глаза глядят. И по улице шли девочки.

Осязаемым осталось лишь настроение. Какого-то воздушного ничегонеделания. Ощущение запрокинутой в смехе головы, чуть зажатой плечами. И вокруг ни души. И солнце бликами. И осень. И тепло. Асфальт сухой и очень гладкий. И красная кирпичная стена. И ряд низких больших окон, забранных решеткой. В одном — открытая рама. Там кто-то есть.

Что он там делал? Курил? Просто глазел на улицу?

Идут девчонки. Хохочут. И осень, и сухой асфальт.

Я думаю, что понимаю его. Как легкий пух за ветром, он взлетел за нами. К нам. В это пространство счастливого неопасного балдежа, когда даже сам не очень-то понимаешь, почему так весело, так звонко и свободно на душе. Два мига сплелись — он тоже уже оторвался прочь от работы, станка, чего там еще… Он был готов. И его к нам прибило.

— Эй, девчонки! Вам нужны сковородки? Хорошая вещь, правда! Берите!

И сквозь железные прутья, впившиеся в раскрошенное тело старого кирпича, к нам вылезла рука, протягивая маленькую, на одно яйцо, сковородку. Они их делали там, что ли? Хохот почти свалил нас с ног. А он безоружно улыбался оттуда, со своей стороны, из шума и пыли заводского цеха, пропахшего металлом и потом.

— Ну, чего вы ржете! Берите же!

И еще, и еще новенькие сковородки повыскакивали на волю. И казалось, не рука держит их, а они, как невод, выбирают наружу эту перепачканную руку с широкой черной каймой по краю ногтей.

Я понимаю его.

Мы были точно солнечные зайчики. И самим своим существованием позвали его. И он мог делиться. Чем было. И оттого был несказанно наполнен — и радостью, и смыслом.

И это была просто жизнь.

15 октября 2003